Джорджо Фалетти - Я — Господь Бог

На тумбочке возле кровати стояла бутылка с водой. Она открыла коробочку, которую дал врач, и бросила таблетку на язык. Запила из бутылки водой, которая показалась соленой, как слезы. Потом сняла с вешалки свою куртку и вышла из комнаты.

В вестибюле у регистрационной стойки две девушки в белых халатах помогли ей связаться с похоронным бюро, и она сделала необходимые распоряжения.

Затем осмотрелась. Здесь ей больше нечего было делать, а самое главное — она уже ничего и не могла сделать. Когда сюда привезли Грету, она оценила изысканную строгость «Марипозы». Теперь же это было просто место, где люди иногда не выздоравливают.

Выйдя на улицу, она прошла к своей машине на парковке и, наверное, испытала эффект плацебо, по-тому что таблетка не могла подействовать так быстро, а она уже почувствовала, что усталость прошла и ей стало лучше.

Вивьен села в машину, завела двигатель и выехала из города, направляясь к Пэлисейдс-парквей, которая выведет ее из Нью-Джерси. По дороге перебирала в памяти последние события.

Накануне, когда преподобный Маккин сообщил ей свой секрет, нарушив одно из строжайших церковных правил, она пришла в восторг, но и встревожилась тоже.

С одной стороны, речь шла об ответственности перед ни в чем не повинными людьми, чья жизнь находилась в опасности, — о той самой ответственности, которая в конце концов и заставила священника обратиться к ней. С другой стороны, возникало желание избежать последствий этого решения, которое привело бы к серьезным переживаниям. «Радость» Майкла Маккина слишком важна. Ребята, о которых он заботился, обожали его. Община нужна была не только им, но и всем, кто еще придет сюда и увидит, что он ждет их.

После обеда с ребятами, когда она смеялась и шутила с Санденс, которая выглядела какой-то обновленной, словно преобразившейся и душой, и телом, ей позвонили из клиники.

Доктор Савине со всей деликатностью, какой требовал разговор, сообщил, что состояние Греты резко ухудшилось и они с минуты на минуту ждут неизбежного. Она вернулась к столу, стараясь скрыть волнение и тревогу, но не смогла обмануть проницательный взгляд Санденс.

— Что случилось, Ванни, что-то не так?

— Ничего, солнышко. Проблемы на работе. Знаешь ведь, как эти плуты не любят, когда их ловят.

Она нарочно употребила слово « плут », потому что оно очень забавляло ее в детстве. Но эта попытка свести все к шутке не убедила племянницу, и Санденс до окончания обеда внимательно посматривала на нее, следя за выражением лица.

Прежде чем уехать, Вивьен поговорила с отцом Маккином. Сказала, что состояние матери Санденс ухудшилось и она едет в Кресскилл, в клинику. Договорились, что после обеда он вывесит в церкви объявление о том, что исповедаться можно теперь и в четверг и что с двух часов он будет в исповедальне. А в пятницу будет исповедовать, как всегда, в церкви Святого Иоанна Крестителя на Манхэттене. Потом они созвонятся и обсудят план действий в соответствии с составленным расписанием.

По дороге Вивьен выдержала еще более серьезное испытание — разговор с Белью. Ей многого следовало добиться от него, ничего, однако, не раскрывая. И она понадеялась, что уважение, которое питал к ней начальник, достаточно велико, чтобы он поверил ей и разрешил сделать то, что она попросит.

Капитан ответил после второго гудка усталым голосом:

— Белью.

— Привет, Алан, это я, Вивьен.

— Была в Вильямсбурге?

Прямо и решительно, как всегда. С тревогой, от которой уже недалеко и до нервного срыва.

— Да, ничего не нашла в квартире. Наш Уэнделл Джонсон и в самом деле жил словно призрак — и у себя в доме, и вне его.

Молчание в ответ было выразительнее всякого ругательства. Вивьен продолжила:

— Но появилась новость из другого источника. Очень важная и определяющая. Если нам повезло.

— Как это понимать?

— Можем взять человека, который взрывает заложенные бомбы.

В ответ прозвучало удивление и недоверие:

— Ты серьезно? Каким образом?

— Алан, положись на меня. Пока больше ничего не могу сказать тебе.

Капитан заговорил о другом. Вивьен по опыту знала, что таким образом он берет тайм-аут для размышления.

— Уэйд по-прежнему с тобой?

И если он ожидал услышать по громкой связи приветствие Рассела, то, конечно, очень удивился словам Вивьен.

— Нет, он отказался работать дальше.

— Ты уверена, что он никому ничего не скажет?

— Да.

Нет, я ни в чем не уверена, когда речь идет об этом человеке. А самое главное — это он больше не уверен во мне…

Но сейчас неподходящий момент, чтобы разговаривать и тем более думать об этом. Капитан воспринял ее сообщение как хороший сигнал. И при мысли о возможном аресте приготовился действовать немедленно.

— Так что я должен делать? И самое главное — что собираешься делать ты?

— Приведи в боевую готовность полицию Бронкса. Пусть будут на связи завтра с двух часов дня на шифрованной волне и действуют согласно моим указаниям.

Ответ прозвучал весьма убедительный:

— Ты ведь знаешь, что подобное требование — это билет только в один конец, не так ли? Начальник Департамента приклеился ко мне, как мидия к скале. Если полиция начнет какие-то действия и не будет никакого результата, мне придется давать тысячи весьма и весьма затруднительных объяснений. И в этом случае наши головы уж точно полетят.

— Я все понимаю. Но это единственный путь, какой у нас есть, единственная надежда остановить его.

— Хорошо. Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

— Я тоже надеюсь. Спасибо, Алан.

Капитан выключил связь, и она осталась одна на пути к прощанию.

Точно так же, в одиночестве, она возвращалась в Нью-Йорк, увозя в душе память, которая никогда не померкнет.

Она проехала по мосту Джорджа Вашингтона, свернула на Вебстер-авеню в сторону Лакония-стрит к управлению Сорок седьмого округа и припарковалась среди служебных машин, в которых сидели полицейские, ожидавшие команды.

Она вышла из «вольво», и в это же время из стеклянной двери появился капитан вместе с каким-то незнакомым человеком в штатском. Встретиться здесь они договорились с Белью еще накануне вечером, когда она звонила ему до того, как выключила…

Телефон, черт возьми…

Она выключила его сразу после того разговора, чтобы он не мешал в клинике. Знала, что ночью важных звонков не будет. А если что-нибудь и могло произойти, то лишь на следующий день.

Она хотела провести с сестрой, вдали от всех, эту ночь, которая, как оказалось, стала для нее последней. Потрясенная смертью Греты, она забыла включить телефон, когда выехала из Кресскилла.