Грегори Фьюнаро - Скульптор

— Должен сказать, Билл, что я в каком-то смысле надеюсь на присутствие в этих убийствах некой сексуальной составляющей. На самом деле раскрыть преступление было бы гораздо проще, если бы мы имели дело с почти интуитивным мотивом, а не с этими возвышенными интеллектуальными бреднями. Да, на мой взгляд, убийца получает определенное психологическое удовлетворение от своей работы, однако пока что характер его поведения указывает на что-то еще, куда более высокое, чем личные, собственные интересы. Нам пока что еще не приходилось сталкиваться ни с чем подобным. Допустим, как я уже говорил, убийца действительно пытался таким извращенным способом подражать Микеланджело. В этом случае он мог испытывать сексуальное влечение к своим жертвам, но для него было бы неприемлемым воплощать его в половой акт. Конечно, я могу ошибаться. Пока не будут готовы результаты вскрытия, нельзя утверждать наверняка, что жертвы не подвергались сексуальному насилию. Да мы вообще еще не знаем, как именно были убиты Кэмпбелл и Винек. Кстати, надо учесть, какое количество химических реактивов и консервантов использовал убийца для достижения своих целей. Возможно, мы так никогда и не узнаем, что этот тип делал со своими жертвами, если Кэмпбелл и Винек действительно были первыми.

— Вы полагаете, он уже убивал до этого?

— Быть может, не человека. Я готов поспорить на что угодно, что первым был козел, тот, от которого взяты ноги. Мне также очень хочется поверить в то, что на счету убийцы еще парочка кошек и собак. Билл, он знал, что делает, выбрал Кэмпбелла и Винека не только потому, что они идеально соответствовали его представлению о «Вакхе». Преступник был готов к охоте на них. Не думаю, что убийца потратил бы столько времени и сил, добывая материал, если бы не был абсолютно убежден, хотя бы в теории, в том, что его замысел удастся. Вспомните, Микеланджело сначала несколько лет вырезал барельефы и небольшие скульптуры, прежде чем перешел к статуям в человеческий рост.

— Так что же вы хотите сказать, Сэм? Вы полагаете, что этот псих снова собирается убивать? Считаете, для послания, как вы это назвали, ему недостаточно Кэмпбелла и мальчишки?

— Очень надеюсь, Билл, что этого не будет, — ответил Маркхэм, листая книгу. — Я считаю, что извращенное представление о смысле жизни, толкнувшее его убить Кэмпбелла и Винека, также многократно увеличит у него в сознании культурную значимость собственного творения, убедит в том, что он добился своей цели. Тогда убийца решит, что сделал уже достаточно. Но я скажу вам вот что. Если этот человек действительно настроен убивать и дальше, то свои жертвы он будет подбирать по канонам скульптур Микеланджело. Я могу и ошибаться, но высока вероятность того, что эти бедняги окажутся мужчинами. Мне просто очень хочется надеяться, что мы схватим его до того, как он начнет свою новую скульптуру.

Беррелл долго молчал, потом заговорил:

— Я как раз сейчас возвращаюсь в Бостон, но завтра буду в Провиденсе. Наша команда проводит вскрытие вместе с судмедэкспертами полиции штата, так что в ближайшие пару дней мы получим новые доказательства.

— Отлично.

— Я так полагаю, в Вашингтоне уже пересмотрели ваше задание. Вы на какое-то время присоединитесь к бостонскому управлению?

— Вам же известно, как ведутся подобные дела. Если Алан Гейтс решит, что я смогу эффективнее помогать расследованию, находясь в Квантико, то мне придется вернуться туда. Так что все будет зависеть от конкретных обстоятельств.

— Тогда, между нами, вы ничего не будете иметь против, если я лично попрошу Гейтса направить вас в бостонское управление, прикомандировать к нашему резиденту в Провиденсе, временно, разумеется?

— Да, я предпочел бы находиться на месте. У меня так лучше получается.

— Вот и хорошо. Вы нам сейчас очень нужны.

— Договорились.

— Спасибо, Сэм.

— Все в порядке.

Беррелл окончил разговор, но Маркхэм не стал закрывать сотовый. Его взгляд снова оказался прикован к «Спящим в камне» Кэтрин Хильдебрант, но только теперь Сэм смотрел не в целеустремленные глаза Давида. Разговаривая с главой Бостонского управления ФБР, Маркхэм целенаправленно раскрыл книгу на фотографии второй значительной скульптуры Микеланджело.

На коленях у Маркхэма лежала «Римская пьета».

Вытянувшись на диване, обнаженный Скульптор посмаковал на языке последние капельки «Брунелло». Мягкое, насыщенное солнцем тепло винограда санджовезо прекрасно гармонировало с догорающими в камине углями. Было уже поздно, и Скульптора клонило в сон. Он находился в таком расслабленном состоянии, что ему казалось, будто он плавает. Негромкая классическая музыка обволакивала его подобно насыщенной благоухающими солями ванне. В этот вечер Скульптор позволил себе праздничный ужин из ягнятины с рисом — приятная перемена после белковых коктейлей и пищевых добавок, составляющих основную часть его рациона. Да, он заслужил этот пир: жирная ягнятина, сладкое вино, богатый углеводородами рис. Но это означало, что завтра ему придется заниматься в подвале вдвойне усердно, навесив два дополнительных блина по десять фунтов на штангу, которой он качал пресс, ибо по понедельникам Скульптор разрабатывал грудь, спину и плечи.

Когда в камине погасли последние огоньки, а чертежи «Вакха» давно уже превратились в пепел, Скульптор тяжело вздохнул при мысли, что ему нужно вставать. Старинные часы с маятником в углу прозвонили очередное предупреждение — половина двенадцатого, но Скульптору хотелось остаться на диване навсегда или хотя бы еще немного насладиться мгновениями торжества.

Да, это был восхитительный вечер. Покормив отца ужином и уложив его в постель, Скульптор целый час провел в библиотеке, пока жарилась ягнятина, а на плите бурлил рис. Он сидел обнаженный в большом кожаном кресле, положив ноги на письменный стол, потягивая вино и закусывая итальянским сыром. Через его руки прошли разные книги, в основном старинные тома на итальянском языке, в которых любимые страницы давно уже обтрепались по краям: Бокаччо, Данте, Макиавелли. Скульптор читал медленно, иногда по два раза, наслаждаясь языком, время от времени отпивая глоток вина или кусая кусочек сыра, затем переходил к следующей книге под классическую серенаду Томазо Альбиони. Он очень любил этот старый ритуал, однако в последнее время ему пришлось отказаться от него из-за напряженной работы в бывшей конюшне, и в некоторых местах на полу выстроились стопки книг высотой в рост Скульптора.

Только после восьми часов вечера он наконец устроился в гостиной с ягнятиной и «Брунелло». В камине заревел огонь, буквально умоляя преподнести ему «Вакха». Скульптор швырнул в пламя скрученные в трубку чертежи без особой церемонии, ибо его мысли уже были заняты следующей скульптурой. Затем он три часа просидел в одиночестве, расправляясь с ягнятиной, потягивая вино, а приятные мелодии звучали аккомпанементом его мыслям. Скульптор пытался представить себе, что происходит сейчас, когда мир увидел его «Вакха», и случится в будущем, когда будет готово следующее творение.