Дэвид Моррелл - Шпион, который явился под Рождество

— Они обещали, что нас не тронут! — тоже переходя на крик, возразил Тед. — Я бы никогда не подверг сына опасности!

— А что ты сделал, по-твоему?

— Нет! Я хотел только одного — защитить семью. Мередит, я только пытался вытащить вас с Коулом. Ты же понимаешь!

— Сосредоточься! — велел Каган. — Кому ты поверишь? Жене и сыну, которые доверяют мне, или этим, снаружи, которые пойдут на все, лишь бы заполучить малыша? Они нас тут всех перебьют не моргнув глазом, честное слово. Они свидетелей не оставляют.

— Я только хотел…

— Бога ради, заткнись и сделай наконец что-то для своей семьи!

Согнувшись в три погибели в гостиной, Каган прислушивался к торопливым шагам Мередит, побежавшей в постирочную, где они прятали корзину с малышом.

Куда перебрался Коул, он даже не догадывался, а спрашивать не смел, иначе об этом тут же станет известно Андрею — через микрофон, снятый с Броди. Каган уже хотел отключить передатчик или, дав волю ярости, шваркнуть микрофон об кирпичный пол и растоптать, но вовремя сообразил, что переговорное устройство ему еще пригодится.

Он сунул в ухо капсулу наушника и позвал в микрофон:

— Андрей!

— Пожалел, приятель? — В голосе звучала горечь. — А я предупреждал, что добром не кончится.

Говоря в микрофон, Каган инстинктивно обращался в сторону переднего окна.

— Тут есть компьютер. Я отправил просьбу о помощи по электронной почте. Полиция уже едет.

— Нет, Петр. Мой шпион-неудачник поведал, что все компы в доме под паролем.

— Под паролем… — повторил Каган, пристально глядя на Теда.

Тот застыл в замешательстве, затем, пробормотав: «Сейчас сделаем», — прополз через гостиную, протиснулся между разбросанными по коридорному полу ящиками и исчез в кабинете.

— Отдай груз, и мое предложение остается в силе, — уговаривал язвительный голос Андрея в наушнике. — Можешь идти на все четыре стороны.

— Что-то не верится. Почему, как думаешь? — произнес в микрофон Каган.

— Тогда вот о чем поразмысли. По твоей дурости в дело оказались втянуты случайные люди. И все, что с ними произойдет, будет на твоей совести. Они погибнут из-за тебя.

Каган невольно обернулся, и его взгляд скользнул сперва к темной постирочной, где пряталась Мередит с малышом, а потом он краем глаза уловил приглушенное мерцание (видимо, от компьютерного экрана) в кабинете Теда. Послышался торопливый перестук клавиш на клавиатуре.

«Куда, интересно, Коул спрятался?» — с тревогой подумал Каган.

— Если ты вернешь груз, — продолжал Андрей, — я оставлю семью в живых.

— При том, что они свидетели?

— Нас видел только муж. Но я и для него сделаю исключение и не стану убивать, пусть живет себе с женой и сыном. Пока полиция очухается, нас в Санта-Фе уже не будет. Так что, оставляя эту троицу в живых, я не особо рискую. Это мое тебе одолжение, Петр, в знак того, что я ценил твою дружбу — хотя тебе на мою было плевать. Отдай груз! Ну, ответишь за своеволие, но, по крайней мере, совесть у тебя будет чиста, что по твоей милости не погибли другие.

— Это малыш, Андрей, ребенок. А не груз. Если я тебя послушаю, что с ним будет?

— Наши клиенты подержат его у себя, чтобы надавить на Хасана. Тот откажется от своих далеко идущих планов и станет обычным врачом. Это лучше, чем убивать его, тем самым создавая ореол мученика. Хасан в своих речах обещает последователям, что не опустит рук, пока не добьется долгосрочного мира. На его клятвенные уверения: «Я вас никогда не оставлю» — народ стекается тысячами. Если он отступится, это обескуражит последователей настолько, что дело его заглохнет само собой.

— А через год? Через два? Что потом будет с малышом? — не сдавался Каган.

— Хасану с женой разрешат иногда втайне с ним видеться. У него на левой пятке родимое пятно.

— Да. В форме розы.

— Оно и послужит доказательством, что объект жив, что его не подменили. Хасан с женой не позволят, чтобы случилось самое страшное, поэтому не посмеют снова начать агитацию.

— Ты все время зовешь его то «объект», то «груз». Это не объект, Андрей. Это человек, личность.

— Петр, ты сам прекрасно знаешь, что существуют только объекты. Если бы ты об этом не забывал, не пришлось бы тебе сейчас выпутываться. Как тебя по-настоящему зовут?

Каган пропустил последний вопрос мимо ушей. У него на языке вертелся собственный, гораздо более важный.

— И что, малыш будет расти у врагов Хасана?

— Да. А когда ребенок подрастет, из него воспитают террориста-смертника.

Кагану как будто двинули под дых. Внутри все оледенело. И то, что Андрей сказал «ребенок», а не «объект», до него дошло только спустя пару секунд.

— Как тебя зовут по-настоящему? — снова спросил Андрей.

«Воспитают террориста-смертника»? У оторопевшего Кагана даже язык будто прилип к нёбу.

Тед ползком выбрался из кабинета и приблизился вплотную к Кагану, который начал постукивать микрофоном по ноге, чтобы Андрей не расслышал сбивчивый шепот хозяина дома.

— С моих компьютеров можно звонить, но в полиции было все время занято. Наверное, много аварий из-за снега. Тогда я разослал письма знакомым, попросил связаться с полицией, чтобы сюда выслали спецотряд.

Каган кивнул, напустив на себя как можно более бодрый вид. Однако мысли у него в голове крутились совсем невеселые:

«Сочельник. Единственный вечер в году, когда ни один нормальный человек в почту не полезет. А если и да, то они все примутся звонить 911 и перегрузят линию намертво. И потом, сколько часов пройдет, прежде чем сюда доберется полиция?»

В мерцании, льющемся из кабинета Теда, Каган чувствовал себя как на витрине.

— Выключи мониторы, не надо лишнего света, — шепнул он Теду.

И тут же, перестав стучать микрофоном по ноге, обратился к Андрею.

— Тебя интересует мое настоящее имя? Оно и есть настоящее. Меня правда зовут Петр. Я тебе не врал. И дружил с тобой по-настоящему.

— Конечно. А фамилия?

— Этого я тебе, сам понимаешь, называть не стану. У меня тоже семья есть.

— Семья? — с негодованием воскликнул Андрей. — Жена, да? И ты от меня скрывал?

— Да нет же! Как бы я, по-твоему, столько времени проработал под прикрытием, если бы был женат? Думаешь, мне не хотелось жену и детей — как у тебя? Думаешь, я тебе не завидовал? Отец с матерью, вот моя семья, — произнес Каган, подавляя нахлынувшую горечь.

Родителей на самом деле уже не было в живых — погибли два года назад при лобовом столкновении с пьяным водителем. Но ему нужно было пробудить у Андрея человеческое сочувствие, и живые отец с матерью, требовавшие заботы, казались вполне объяснимой причиной, чтобы не раскрывать подлинную фамилию.

— Ты работаешь на спецслужбы?

— Да.

— Признался. Наконец хоть какая-то правда.