Бернар Миньер - Лед

В зале воцарилась мертвая тишина.

— По всей очевидности, повешение, нагота, капюшон и отрезанный палец как-то связаны между собой, — вмешался Пропп. — Каждая деталь без других ничего не значит. Да и сама мизансцена имеет смысл. Все указывает на то, что мы столкнулись с тщательно разработанным планом. Надо было собрать сведения, выбрать место и время. В этом деле случайностей нет. Как, кстати, и в убийстве коня.

— Кто занимается вопросами, связанными с ремнями? — спросил Сервас.

— Я, — ответила Циглер, подняв авторучку. — Лаборатория определила марку и модель. Я собираюсь запросить изготовителя.

— Очень хорошо. А плащом с капюшоном?

— Наши люди над этим работают. Надо бы основательнее изучить дом жертвы, — сказала Циглер.

Сервас подумал о вдове Гримм, о взгляде, который она на него бросила, и о шрамах у нее на запястьях. Внутри у него все сжалось.

— Этим займусь я. А кто работает с охранниками?

— Наши люди, — снова ответила Циглер.

— Хорошо. — Он повернулся к Эсперандье. — Я хочу, чтобы ты вернулся в Тулузу и собрал максимум информации о Ломбаре. Это нужно сделать срочно. Надо любой ценой выяснить, что связывает его с аптекарем. Если нужно, попроси Самиру тебе помочь. Пошлите по полицейской линии официальный запрос об охранниках.

Сервас намекал, что на данный момент полиция и жандармерия пользовались разными базами данных, и это, несомненно, всем усложняло работу. Но французская администрация никогда не отличалась любовью к простоте.

Эсперандье поднялся, посмотрел на часы и выключил ноутбук.

— Как всегда, все срочно. Если я больше не нужен, то я пошел.

— Вот и хорошо. — Сервас бегло взглянул на настенные часы. — У всех есть чем заняться. Что касается меня, то мне надо нанести небольшой визит. Возможно, пора задать несколько вопросов Шаперону.

Диана надела теплую куртку, свитер с высоким воротом, лыжные брюки, две пары носков, меховые сапожки и вышла из института. Губы она намазала помадой от холода и ветра. Засыпанная снегом тропа начиналась от восточной стороны зданий и вилась среди деревьев, направляясь в долину.

Сапоги вязли в рыхлом снегу, но она шла спокойно, в хорошем ритме. От дыхания клубился легкий парок. Ей хотелось глотнуть свежего воздуха. После разговора, услышанного через вентиляционное отверстие, ей стало нечем дышать в институте. Черт побери! Как же она здесь продержится целый год?

Пешие прогулки всегда помогали ей привести мысли в порядок. Ледяной воздух будоражил нейроны. Чем больше Диана размышляла, тем меньше все происходящее в институте походило на то, чего она ожидала.

За пределами института произошла череда событий, явно связанных с ним. Это ставило Диану в тупик. Интересно, кто-нибудь, кроме нее, замечал странные ночные эскапады? Может, они и не имели отношения ко всему происшедшему, но она спрашивала себя, не рассказать ли обо всем Ксавье? Вдруг над самой ее головой каркнул ворон и улетел, громко хлопая крыльями. Сердце подпрыгнуло у нее в груди. Потом снова стало тихо. Диана в очередной раз пожалела, что ей некому довериться. Она была здесь одна, и все решения приходилось принимать самой.

Тропа уводила недалеко, но безлюдное пространство этих гор подавляло. В тишине и ярком свете, лившемся сверху над деревьями, было что-то похоронное. Высокие скалистые склоны, окружавшие долину, никогда полностью не пропадали из виду, как тюремные стены не исчезают для узника, глядящего на них изнутри. Ничего общего с пейзажами ее родной Швейцарии возле озера Леман. Тропа резко пошла вниз, и Диане пришлось внимательно глядеть под ноги. Лес становился гуще. Наконец она вынырнула из чащи и оказалась на опушке, перед широкой прогалиной, застроенной домами. Она сразу узнала летний лагерь, который проезжала по дороге в институт. Здания выглядели такими же заброшенными и унылыми, как и в тот раз. Дом, что стоял ближе всех к лесу, совсем зарос. Два других были все в трещинах, стекла выбиты, бетон позеленел от мха и потемнел от непогоды, широкие двери зияли как черные дыры. По заброшенным зданиям гулял ветер и ревел на все голоса, то низко, то пронзительно и жалобно. Облетевшие листья скопились возле бетонных стен свалявшейся, размокшей коркой, которая источала из-под снега запах прели и гнили.

Диана медленно подошла к одному из входов. Коридоры и холлы первого этажа были покрыты теми же язвами, что и стены в бедных кварталах. Повсюду пестрели граффити, сулившие облапошить полицию, надрать ей жопу. Их авторы явно претендовали на эту территорию, хотя никто и не помышлял ее оспаривать. Иллюстрировано все это было примитивно нарисованной похабщиной. Она виднелась повсюду, из чего Диана заключила, что теперь Сен-Мартен тоже может рассчитывать на лот по части подающих надежды художников.

Ее шаги гулко отдавались в пустынных помещениях, струйки ледяного воздуха то и дело касались лица, заставляя вздрагивать. Ей хватало воображения, чтобы представить, как орда улюлюкающих подростков окружает «хороших» детей, прямо как свора собак на охоте. Она и сама не понимала почему, но ей не удавалось избавиться от ощущения, что эти стены вызывают скорее мысли о принуждении и детских печалях, чем о веселых каникулах. Диане вспомнилась экспертиза вероятности показаний, которую она проводила в частном кабинете судебной психологии в Женеве у одиннадцатилетнего мальчика, изнасилованного одним любителем детских лагерей. Она, конечно, вовсе не считала, что мир походит на романы Йоханны Спири. [31] Йоханна Спири (1827–1901) — швейцарская детская писательница. Героиней многих ее книг стала девочка по имени Хейди. Может, оттого, что она находилась одна в незнакомом месте, или же последние события произвели на нее впечатление, но Диана не могла не подумать о бесчисленном количестве изнасилований, убийств, всевозможных расправ, физической и моральной грубости и жестокости, царивших повсюду, во все времена, каждый божий день.

Ей на ум пришли стихи Бодлера:

Вдруг Диана вздрогнула. Снаружи послышался шум мотора. Автомобиль затормозил и остановился перед лагерем. Скрипнули по снегу шины. Она замерла и прислушалась. Хлопнула дверь. Кто-то вошел… Может, это подающие надежды художники вернулись, чтобы завершить роспись своей «Сикстинской капеллы»? В этом случае оказаться здесь одной в их компании было не лучшей идеей. Она тихо, стараясь не шуметь, сделала пол-оборота и направилась к задней стене здания, как вдруг поняла, что потеряла направление и попала в тупик. Вот черт! Сердце забилось чуть скорее. Она повернула назад, но тут же услышала тихие, как шум сухих листьев, шаги незнакомца, который крадучись шел по бетонному полу к двери. Диана вздрогнула. Он уже здесь! У нее не было никаких причин прятаться, но это еще не являлось веским основанием для того, чтобы себя обнаружить. Человек тем временем осторожно подходил все ближе и тоже остановился. Диана замерла, прижавшись к холодному бетону, и почувствовала, как от волнения у корней волос появились капельки пота. Кому, интересно, понадобилось тащиться в такое безрадостное место? Инстинкт подсказывал, что решение спрятаться оказывает ей неоценимую услугу. Интересно, а что будет, если она сейчас высунется и скажет: «Привет!»?