Джон Фаррис - Похитители

На лице смуглого юноши не дрогнул ни один мускул, и он продолжал задумчиво разглядывать ее. И Кэрол (хотя и знала, что не должна ни о чем беспокоиться) испугалась, что обидела его. Однако он снял очки, сложил их и спрятал в карман рубашки. Когда парень улыбнулся, Кэрол увидела, что его зубы намного белее всех остальных белых предметов в этой абсолютно белой спальне.

— Все равно я везде опаздываю, — безнадежно махнул он рукой.

— Это верно, вы всегда опаздываете.

Значит, она поступила правильно, когда решила подразнить его. Кэрол поначалу не была уверена, как он отнесется к ее словам. Он был очень чувствительным, она уже поняла это. Гордый и чувствительный, но необыкновенно добрый.

— А чай, что, не хотите? — поинтересовался он.

Кэрол пожала плечами. Она съела все, что было на подносе, и еда заполнила пустоту, о существовании которой каких-то несколько минут назад она даже и не догадывалась.

— А как насчет сигареты? — отважилась девушка.

— Конечно. — Молодой человек достал из кармана рубашки пачку сигарет, раскурил одну, протянул ей и после некоторых колебаний закурил сам.

Кэрол спрятала одну руку за спину, оперлась о кровать и с удовольствием выдохнула облако дыма.

— Ужасно вкусно, — похвалила она, показывая на поднос с завтраком.

— Смотрите, как бы чай не остыл.

Кэрол хотела ответить, что не хочет чая, но боялась обидеть парня. Он был с ней такой добрый и так помог ей, что у нее не хватило духа отказать. Она вновь села и взяла у него блюдце с чашкой.

— А сами-то вы как?

— Я уже позавтракал, — покачал головой юноша.

Кэрол Уоттерсон отхлебнула чая, чтобы не обидеть его. Чай был теплым и чересчур сладким. Однако несмотря на сладость на языке у нее почему-то остался горьковатый привкус. Ей показалось, будто он хочет, чтобы она выпила весь чай, и она выпила его до последней капли.

— Можете сказать, как вас зовут? — обратилась к нему девушка.

— Да, — кивнул парень с легкой улыбкой, но тем не менее не представился.

Кэрол решила, что он хочет поиграть с ней. Этот парень искренне ей нравился, хотя его вряд ли можно было назвать хорошей компанией. Он казался ей чем-то смущенным. В конце концов она была хозяйкой и должна была, как и положено хозяйке, заставить его расслабиться и почувствовать себя, как дома. Кэрол похлопала по кровати рядом с собой и предложила:

— Присаживайтесь.

Юноша быстро отклонил приглашение, решительно покачав головой.

— Знаете… наверное, мне не стоит говорить вам это… но в ванной комнате висит престранная картина… Кстати, это не ваша комната? Очень хорошо. Мне не хотелось бы критиковать ваши вкусы, если бы она была вашей. Человек, который живет здесь, повесил одну-единственную картину. Она очень странная. — Кэрол захихикала, подумав о картине. Она начала чувствовать легкую усталость, приятное расслабление, и ей стало немного тепло. Зрение вновь начало затуманиваться, и она подумала, будто на самом деле полное безумие — вешать только одну картину в ванной комнате, когда на белых стенах в спальне столько свободного места. Но может быть, владелец просто не хотел показывать Кэрол все остальные картины, поэтому снял их и спрятал. Ну и ладно… — Во всяком случае эта картина… вы сами должны взглянуть на нее. Почему бы вам не сходить пописать? Мне кажется, что я не могу даже попытаться описать вам ее.

Юноша вновь покачал головой. В его черных глазах было столько печали, что сердце у Кэрол заныло.

— Я должен идти, — сказал он и нагнулся за подносом с тарелками.

Кэрол стало стыдно, и она почувствовала раскаяние. Видя его неловкость и печаль, девушка догадалась, что ведет себя совсем не так, как следует. Желая исправиться, она импульсивно нагнулась и поцеловала его в губы. Она хотела, чтобы поцелуй получился целомудренным, хотела вложить в него самые теплые чувства и пожелания, но через какую-то долю секунды он отскочил от нее с испуганным и, как это ни странно, обиженным видом.

— Все в порядке, — успокоила парня Кэрол, глядя на него затуманенными глазами. — Наверное, мне всегда хотелось поцеловать вас. Вы были таким… одиноким и серьезным. Давайте будем друзьями. — Она начала расстегивать свою рубашку. Юноша слегка нагнул красивую голову. Его губы были приоткрыты, казалось, он испытывает физическую боль. — Если вы хотите… если вам от этого станет легче, — сказала Кэрол, — то можете заняться со мной любовью. — Она накрыла груди ладонями и осведомилась: — Как вы думаете, правда, они славные? — Его боль усилилась, на широких челюстях заиграли желваки. — Я знаю, что все мальчики хотят переспать с блондинками, — равнодушно произнесла она, стараясь заставить его расслабиться.

Юноша почти бегом бросился к лестнице, тарелки подпрыгивали на подносе. Кэрол почувствовала обиду. Она знала, что не должна ни о чем беспокоиться, но он показался ей таким расстроенным и сердитым, что она ничего не могла с собой сделать.

— Подождите! — попыталась остановить его она. — Извините. Мне жаль, что я это сделала.

Парень остановился на верхней ступеньке.

— Мне, правда, жаль, — со слезами в голосе повторила Кэрол.

— Это… — запинаясь, начал юноша, — …ничего страшного, все в порядке. Вы… — Он беспомощно покачал головой, и его блестящие черные длинные волосы пришли в беспорядок.

— Вы еще вернетесь проведать меня?

— Застегните рубашку, — велел он хриплым голосом.

Кэрол Уоттерсон покорно повиновалась и застегнула рубашку.

— Возвращайтесь поскорее, — попросила она.

— Хорошо, — едва слышно пообещал он. Потом качнул головой по направлению к Кэрол, и его глаза заблестели. Девушка очарованно смотрела на него. — Послушайте, chica: [9] Девочка ( исп .). я хочу, чтобы вы дали мне обещание. Не делайте больше этого. Не расстегивайте свою рубашку ни передо мной, ни перед кем другим.

— Хорошо, не буду, — невинно кивнула Кэрол.

Смуглый юноша быстро спустился по лестнице. Кэрол несколько секунд смотрела ему вслед, потом зевнула, и ее интерес к нему стал проходить. Этот мальчик на самом деле нравился ей, и она искренне надеялась, что он скоро вернется. Неожиданно Кэрол стало одиноко… Делать было нечего. Она легла на кровать и положила голые пятки на железную спинку. Маленькое слуховое окно было наполнено голубым небом, и Кэрол принялась терпеливо разглядывать его.

Здесь можно встать, подумала Кэрол, цепь достаточно длинная.

Она зачем-то лягнула ногой спинку, не сводя взгляда с ярко-синего окна у себя над головой. Кровать затряслась,

«Я могла бы встать и…»

Сейчас никто не пел, и в доме воцарилась тишина. В комнате стало теплее. Кэрол смахнула кончиками пальцев пот со лба, и цепь зазвенела. Она начала что-то сонно напевать.