Франк Тилье - Проект «Феникс»

— Когда я инсеминировал больше сорока лет назад здоровых женщин, — продолжал между тем генетик, — они производили на свет зараженных детей. Это было поколение G1. Первое поколение — потому что вирус они получили от сперматозоида уруру, а стало быть, первыми должны были передавать его в наследство своему потомству. Предположим, что ребенок из поколения G1 родился не девочкой, как на самом деле случилось трижды, и обратим особое внимание на… на Жанну, мать Корали. — Он говорил о той, кого все считали его дочерью, хотя она не получила в наследство ни единого «отцовского» гена, как о чужой для него девочке, как о результате научного эксперимента, не более. — Жанна — носительница вируса. Когда, двадцать лет спустя после рождения Жанны, ее яйцеклетка при оплодотворении соединилась со сперматозоидом мужчины-европейца, будет ли эмбрион мужского пола или женского, решил случай. И Жанна родила сначала девочку, Корали, и только потом — мальчика, Феликса. Двое детей, зараженных вирусом, второе поколение, G2. В случае Корали отец-европеец передал будущему ребенку половую хромосому X, и замок остался запертым, потому что Жанна не смогла его открыть. Но это не помешало Фениксу угнездиться в хромосоме номер два плода, обеспечив дальнейшую генетическую передачу вируса… Иное — с Феликсом. Тут-то как раз отец передал для оплодотворения свою хромосому Y, и эта хромосома, попав к Жанне и приняв участие в строительстве плаценты, сильно повлияла на весь ее организм. С момента проникновения отцовской хромосомы в матку замок, запиравший вирус, открылся, отчего спавший до тех пор в теле матери вирус стал активно производить белки и множиться с единственной целью: обеспечить себе выживание, а потом и размножение в другом теле. Экспансия вируса выразилась прежде всего в гиперваскуляризации плаценты, сопровождавшейся — в противовес — резким ослаблением других жизненных функций и ресурсов матери. У вируса были, так сказать, на руках все козыри: убивая свою носительницу, он размножался при посредстве плода и гарантировал себе таким образом дальнейшую жизнь… Продолжение вам известно. Феликс вырос, стал взрослым мужчиной, возможно, имел с кем-то сексуальные отношения. А значит, он мог, в свою очередь, передать вирус будущим детям. Потом с ним произошло то же, что в принципе произошло с его матерью из поколения G1: в организме Феликса — на этот раз в определенных зонах мозга — вирус размножился и в конце концов убил своего носителя. Схема воспроизводится в любом случае одинаково. Зараженные мать или отец, новорожденные мальчик или девочка — и Феникс, который применяет свою стратегию точно так же, как это делает любой вирус или паразит. Стратегию, выражающуюся в трех словах: выжить, размножиться, убить. То, что Фениксу удалось выжить в племени уруру, объясняется довольно просто — тем, что здесь и человеку, и вирусу было куда легче преодолевать помехи и избегать нежелательных последствий. Племя, состоящее из молодых крепких людей, эволюция замедленная, величина племени регулируется сама собой, и все нужды уруру сводятся к тому, чтобы выжить и произвести на свет себе подобных. Остальное — особенно старение… это просто… просто излишки.

Он вздохнул, возведя глаза к потолку. Мог бы Шарко — своими бы руками прямо сейчас его придушил.

— Я все фиксировал в документах — с мельчайшими подробностями и с анализом. Последовательности мутировавшего Феникса, затем — немутировавшего, того, возраст которого тридцать тысяч лет. Вы и представить себе не можете, насколько важным было это открытие: когда год назад нашли в пещере кроманьонца. Человек, который в одиночку истребил целую семью неандертальцев… Да еще этот рисунок вверх тормашками… Я получил благодаря этому запись оригинальной формы вируса, о существовании которого знали в мире только трое, вируса, над которым мы корпели долгие годы. Стефан Тернэ постарался сделать все, чтобы половчее слямзить мумию кроманьонца и его геном…

— Но почему было не ограничиться записью генома? Зачем вам понадобилась мумия?

— Мы не хотели оставлять мумию в руках ученых, потому что в этом случае они наверняка снова извлекли бы из нее ДНК и восстановили бы геном кроманьонца. Изучили бы его как следует, обнаружили бы в конце концов разницу между древними геномами и современными, а стало быть, могли бы во всем разобраться и «переоткрыть» то, что открыли мы. — Он поцокал языком. — Тернэ жаждал непременно выставить мумию в своем домашнем музее, ну и пришлось малость повыкручивать доктору руки, чтобы от нее отделаться. Потом мы приступили к изучению генома, работа сразу же двинулась быстро и в верном направлении — генетика к тому времени настолько продвинулась вперед, что знаний для этого хватало. И все шло нормально, пока где-то с месяц назад Тернэ не позвонил мне в жуткой панике с сообщением о том, что есть одна студентка, которая сует свой нос в нашу тему — выискивает все связи леворукости с насилием… Девушку звали Ева Лутц… Я навел справки и выяснил, что эта самая Ева Лутц успела уже смотаться в Амазонию, а значит — наверняка вышла на Наполеона Шимо. Пора было вмешаться: ситуация становилась слишком опасной, к тому же Стефан Тернэ — что возьмешь с параноика! — слишком уж сильно запаниковал… Выхода не было, я прикончил их обоих, сжег кассеты с видеозаписями ритуалов уруру, уничтожил образцы и материалы по инсеминации, словом, ликвидировал все следы нашей работы… Но сделал при этом единственную ошибку, которая оказалась роковой: разрешил Тернэ в свое время сфотографировать мумию, а фотографий со стены его библиотеки не убрал… Только ведь мне никогда, никогда даже и в голову бы не пришло, что вы сумеете что-то с чем-то сопоставить!

Он сжал кулаки.

— Я хотел… я хотел дать жизнь настоящему Фениксу, хотел посмотреть, на что он способен — в сравнении со своим родственником уруру, мутировавшим и ставшим похожим на медузу, но мне не хватило времени. Вы даже не представляете объема работы, которую я проделал, не представляете, чем и скольким я во имя этой работы пожертвовал. Вы, простой полицейский «с земли», явились и все испортили. Вы не поняли, что Эволюция есть исключение из правила, а правило — угасание, пресечение рода. Вымирание. Нам всем суждено вымереть. И вам первому.

Шарко подошел ближе и вдавил дуло прямо в нос Нолана.

— Ваша внучка Корали вот-вот погибнет на ваших глазах, причем вы это знали заранее.

— Она не погибнет — она сыграет до конца отведенную ей природой роль. Должна решать природа — не мы с вами.

— Ваш фанатизм неизлечим, и — хотя бы из-за этого — я сейчас выстрелю.

Нолану хватило сил растянуть губы в ледяной улыбке.