Уильям Айриш - Вальс в темноту

У двери она обернулась, окинула его внимательным взглядом и удалилась.

Он осознал, что ходит по краю пропасти. Любой из них, кто, возможно, уже обо всем слышал, даже сам Жарден, может сообщить властям о его присутствии, и тогда его немедленно арестуют. Он полагался на их милость, он доверился тому, в чем не испытывал никакой уверенности. Дружба? Да, с таким же, как они, себе подобным. Но дружба с человеком, на котором лежит клеймо убийцы? Это совсем другое дело, вовсе не одно и то же.

Он услышал, как откуда-то сверху хорошо знакомый женский голос крикнул:

— Кто это был, Нелли?

И когда Нелли на мгновение замешкалась с ответом, он помимо своей воли еще крепче вцепился в шляпу, перестав вертеть ее в руках.

— Какой-то джентльмен к мистеру Жардену по делу.

— Он остался ждать?

Нелли искусно увернулась от необходимости лгать напрямую:

— Я сказала ему, что мистер Жарден еще не вернулся.

Он услышал, как голос, все так же ясно различимый, но уже не такой высокий, обращающийся к кому-то, находившемуся на том же этаже, произнес: «Как странно, что он пришел сюда, а не в контору к твоему папочке». После чего хозяйка дома удалилась.

Дюран сидел в гостиной и смотрел как зачарованный на раскрашенный вручную свешивавшийся с потолка абажур, вокруг которого лучился белый полупрозрачный нимб.

Вот он, дом, подумалось ему. Здесь ничего не может случиться, ничего плохого. Домой приходишь, уверенный в своей безнаказанности, выходишь из него — уверенный в своей неприкосновенности, открыто глядя в лицо всему миру. А убийство — смерть человека, вызванная деянием рук другого человека, — это нечто из Библии, из исторических романов, то, что совершали в древние времена короли или пираты. Такие места, где об этом написано, обычно пропускаешь: когда читаешь вслух детям. Кортесы, Борджиа и Медичи; заговоры и отравления, в некотором царстве, в тридесятом государстве. Но не средь бела дня в девятнадцатом веке, в твоей собственной жизни.

Вот таким должен был бы быть мой дом. Таким же, как этот. Почему меня этого лишили? Что я такого сделал?

Снова сверху послышался женский голос, приятный, но твердый, обращавшийся из одной комнаты в другую:

— Мари, позаботься о своих волосах, милая, и о своих ручках. Сейчас вернется папа.

И в ответ более высокий, более юный голос:

— Да, мама. Мне завязать сегодня волосы ленточкой? Папе это нравится.

А откуда-то снизу до его ноздрей доносился приятный аромат риса и зелени, перемежающийся с аппетитным запахом налитого на сковородку масла.

Ведь это все, чего я хотел, подумалось ему. Почему это я потерял? Почему у меня это отобрали? Ведь у других это есть. Чем же я нагрешил? Перед кем провинился?

В двери щелкнул ключ Жардена, и он, встрепенувшись, развернулся вместе со стулом лицом к открытой двери, приготовившись к появлению хозяина.

Стукнула убранная на место трость, раздался глухой шлепок положенной на вешалку шляпы.

Затем появился и он сам, готовый предстать перед своей семьей, расстегивая длинный сюртук горчичного цвета.

— Аллан, — проговорил Дюран замогильным голосом, — мне нужно с тобой поговорить. Можешь уделить мне несколько минут? Я имею в виду… пока ты не увиделся с ними.

Жарден резко обернулся к нему. Потом широкими шагами вошел в гостиную, протягивая руку для рукопожатия, но на его лице уже лег отпечаток беспокойства, вызванного просьбой Дюрана.

— Помилуй, что ты здесь делаешь? Когда ты вернулся? Августа знает, что ты пришел? Почему тебя здесь оставили одного?

— Я попросил Нелли ничего не говорить. Мне нужно сначала побеседовать с тобой наедине.

Жарден потянул за колечко, привязанное к тонкому велюровому шнурку. Затем вернулся к открытой двери, выглянул наружу и, когда на вызов явилась горничная, приказал с выдававшей его неловкость хрипотцой:

— Подашь ужин чуть позже, Нелли.

— Да, сэр. Только сдается мне, господа, он от этого вкуснее не станет.

Жарден развел руки в стороны и задвинул отгораживающую гостиную раздвижную дверь. Затем вернулся к Дюрану и встал, вопросительно глядя на него.

— Послушай, Аллан! Я не знаю, как начать…

Жарден покачал головой, словно не одобрял подобное расположение духа.

— Хочешь выпить, если это тебе поможет, Лу?

— Да, пожалуй.

Жарден наполнил стаканы, и они оба выпили.

И снова он встал перед Дюраном, глядя на него сверху вниз.

— Что-то случилось, Лу?

— Еще как случилось.

— Куда ты делся? Где ты был все это время? И мне — ни слова. Я даже не знал, жив ты еще или умер…

Дюран, вяло махнув рукой, остановил этот поток вопросов.

— Я снова с ней, — произнес он через минуту. — Я не могу вернуться в Новый Орлеан. Не спрашивай меня почему. Я не за этим сюда приехал. — Потом он добавил: — Тебе ничего не попадалось в газетах?

— Нет, — ответил Жарден, заинтригованный его словами. — Я не знаю, о чем ты.

Он и вправду ни о чем не читал, ничего не знает, спросил себя Дюран. Не лжет ли он? Может, он щадит меня, деликатничает?..

Жарден, заглянув в свой стакан и осушив его до последней капли, продолжал:

— Я не хочу знать ничего такого, о чем ты сам мне не скажешь Лу. У каждого человека своя жизнь.

«У Даунза тоже была своя жизнь, — пронеслось в голове у Дюрана, — пока я не…»

— Ладно, давай вернемся к тому, что меня сегодня привело, — сказал он с бодростью, от которой был весьма далек. Он вскинул голову, чтобы посмотреть Жардену в глаза. — Аллан, сколько стоит на сегодняшний день мое предприятие? Я имею в виду, сколько можно было бы получить за него, если бы…

Жарден побледнел.

— Ты думаешь его продать, Лу?

— Да, Аллан, я думаю его продать. Тебе, если ты выкупишь у меня мою долю. Ты сможешь это сделать? Ты согласен?

Жарден, по-видимому, не в состоянии был сразу дать ответ. Скрестив на груди руки, он начал широкими шагами ходить взад-вперед по комнате. Потом засунул руки в карманы, так что при ходьбе размахивали фалды пиджака.

— Прежде, чем мы продолжим, я тебе еще кое-что хочу сказать, — добавил Дюран. — Я никому, кроме тебя, продать не могу. Тогда мне понадобится обнаружить себя, а это невозможно. Я больше ни к кому не могу обратиться. Нотариус должен прийти к тебе на дом. И все нужно проделать без лишнего шума.

— Ну подожди хотя бы пару дней, — начал уговаривать его Жарден. — Подумай хорошенько…

— У меня нет этой пары дней! — Дюран, словно потеряв терпение, медленно повел головой из стороны в сторону. — Ты что, не понимаешь? Мне нужно тебе все рассказать, как есть?

Еще минута, предупредил он себя, и будет уже слишком поздно, все ему рассказав, я буду полностью в его власти. То, что я прошу его у меня купить, и так отойдет к нему, стоит ему только подойти к звонку и…