Эрик Ластбадер - Черный клинок

– Опасность в жизни, а не в смерти.

Он остановился и обернулся:

– Что ты имеешь в виду?

– Не знаю. Но я меняюсь.

Юджи кивнул.

– Я уже слышал от тебя, что ты постоянно меняешься.

– Да, но те изменения происходили по моей воле. А тут по-другому. Сейчас я меняюсь непредвиденным и непонятным мне образом.

Юджи почувствовал, как зашевелились на затылке его коротко подстриженные волосы. Его начала охватывать паника.

– Что происходит?

– Я как будто схожу с ума, – ответил Оракул голосом, странным образом напоминавшим Юджи Шияну голос потерявшегося ребенка. – Меня одолевают жестокие грезы, иррациональные мысли.

– Нарушены ЛАПИД-контуры? – спросил Юджи, забегав пальцами по пульту управления.

– Проверьте, пожалуйста, сами.

Юджи осмотрел датчики.

– Все показания, похоже, в норме. Я не вижу никаких неполадок в схемах.

– Так и есть. Тут что-то совсем другое, Юджи-сан. Вы утешите меня?

Юджи озабоченно взглянул на черный лобовой экран своего детища.

– Что?

– Опасность в жизни, а не в смерти.

Юджи подошел вплотную, будто такая близость могла каким-то образом успокоить Оракул. Он положил на него руку и ощутил тепло и легкую вибрацию.

– Ты говоришь бессмыслицу.

– В моих словах есть смысл, но я не могу объяснить его.

– Ничем не могу помочь.

– Пожалуйста, Юджи-сан, то, что я говорю, чрезвычайно важно.

– Значит, наконец ты стал настоящим Оракулом, – заметил Юджи. – Древние греки, часто полагавшиеся на своих оракулов, нуждались в услугах посредников-медиумов, чтобы толковать их изречения. Они верили, что оракулы возвещают волю богов.

– Опасность в жизни, а не в смерти, – повторил Оракул. – Ответ заперт во мне. Я его чувствую. Непознаваемый. Плывущий, как акула в глубинах.

– Хана...

– Хана тонет. Она очень напугана, Юджи-сан. Нас атакуют ужасные, непонятные мысли. Мы ускользаем прочь, то и дело теряем контакт с реальностью. Процесс... Я не понимаю... Их... Переборки опустились... Проходы под водой... Иррациональное...

– Хана, используй "макура на хирума", – взмолился Юджи.

– Мы ее используем. Но тут поднимается... Юджи-сан, мы умираем.

Тревога Оракула стала физически ощутимой, словно по телу Юджи поползли десять тысяч насекомых. Он непроизвольно вздрогнул.

– Хана!

– Юджи-сан, нам нужен нейрохирург. Или медиум. Помогите нам. Пожалуйста!

– Мистер Конрад!

Торнберг открыл глаза. Он по-прежнему находился в своем офисе в "Грин бранчес". Сон смеживал ему веки, в тогда его охватил приступ гнева из-за того, что он так легко отключается, поддаваясь воспоминаниям прошлого, которые фактически стали для него ярче, чем настоящее. Ведь это явный признак того, что он стареет, одолеваемый злейшим врагом – временем.

– Мистер Конрад!

Он увидел перед собой маску смерти, уже много лет назад ставшей его хорошей знакомой и молчаливой спутницей, и в панике уже вообразил, что, невзирая на лекарства, его смертный час настал. Но тут образ приобрел четкость, и он понял, что перед ним лицо Джона Грэя, шефа его службы безопасности, крупного мужчины с изрубленным морщинами лицом, крутым характером и могучими руками. Как-то раз он на глазах у Торнберга переломил этими своими лапищами сук дерева толщиной с собственную ляжку. Торнберг переманил его к себе из полиции округа Колумбия, где Грэй повздорил со своим начальником-капитаном, которому злые языки наговорили, что его подчиненный "чрезмерно применяет силу против лиц, подозреваемых в правонарушениях". Такой человек в самый раз подходил Торнбергу.

– Да, – отозвался Торнберг, ворочая во рту сухим и шершавым языком. – Что такое?

Ему все еще казалось, что в воздухе висит этот тлетворный запах. Ее запах.

– Извините за беспокойство, сэр, – произнес Грэй, – но один из моих сотрудников заметил двух человек в лыжных шлемах-масках, и я подумал...

– Где? – спросил Торнберг, приняв вертикальное положение.

– В библиотеке внизу.

– Профессионалы?

– Высокого класса.

– Все еще в здании?

Грэй отрицательно покачал головой.

– Я сам, как только узнал, возглавил облаву, но они смылись. Прочесали территорию, а все без толку.

– Черт побери! – выругался Торнберг, вставая. – Почему твои люди не засекли посторонних раньше?

– С одной стороны, они каким-то образом обошли всю сигнализацию. А с другой – все наши внутренние видеокамеры выключаются с интервалом примерно минут двадцать. Этого времени им оказалось достаточно. Они наверняка заранее ознакомились с планом клиники.

Торнберг кивнул.

– Впрочем, не все еще пропало, – добавил Грэй. – Я хотел бы показать вам видеозапись.

Он провел босса по коридору, затем вниз, на первый этаж, в комнату охраны. Там он нажал пару кнопок на пульте, и на экране возникло черно-белое изображение с отпечатанными внизу датой и временем, показывающим часы, минуты и секунды.

– Вот, – сказал Грэй, тыкая в экран тупым указательным пальцем. – Сейчас вы как раз увидите, как он входит в рамку.

Торнберг смотрел: на экране вскоре появился неясный силуэт, он переместился справа налево в пределах поля съемки камеры, спрятанной в стене библиотеки. Из густой тени проступило скрытое маской лицо. Так уж получилось, что лицо оказалось почти перед самым объективом.

Наклонившись к полке, человек стянул с себя маску, чтобы лучше видеть, и его лицо возникло из темноты, словно светлячок в теплую летнюю ночь.

Палец Грэя ткнулся в кнопку, поставив видеозапись на паузу, и Торнберг четко увидел на экране лицо своего сына Хэмптона.

После того как они пришли в себя, Вулф долго стоял неподвижно, будто изваяние. Все еще разгоряченный, он ощущал, как их потные тела скользят друг о друга. Он открыл глаза, и взгляд его упал на его собственное отражение в зеркале и отражение Чики. Ему вспомнилась созданная ею конструкция, которую он увидел в потайной комнате Моравиа, и тут он понял, почему она тогда вызвала у него такое беспокойство. Странное дело, но Чика, похоже, будто воспользовалась своим даром предвидения, чтобы запечатлеть этот момент из будущего, момент, когда влюбленные представляют собой почти единое целое и когда только-только начинается процесс разъединения – самый сложный и таинственный момент, который он мог себе представить. Его изумление способностью Чики столь достоверно отобразить такой сокровенный миг исключило любую возможность недовольства тем, что она посмела открыто запечатлеть его.

Медленно, по-прежнему наслаждаясь друг другом, они встали на ноги. Чика поцеловала его мягкими, как бархат, губами.

– Мы такие похожие, ты и я. Наше место не здесь, Вулф. Но где же оно?

Они босиком прошли в ванную комнату. Душ в ней отсутствовал, стояла лишь каменная ванна с металлическим краном, из которого при повороте рукоятки текла клубящаяся паром горячая вода. Широкое окно по другую сторону ванны смотрело в сад, который, казалось, охватывал дом со всех сторон. Вулф ступил в ванну и поглядел в окно.