Андрей Курков - Приятель покойника (сборник)

Дворник внезапно оборвал свою речь и прислушался.

– Звери, што ли? – прошептал он.

– Люди, – сказал Радецкий, расслышавший далекие человеческие голоса.

Там, где кончалось тепло, начиналась темнота. Как раз по кромке снега. Как ни всматривались дворник и двое постояльцев в темноту, а ничего разглядеть не могли.

Через несколько минут из темноты, как сквозь стенку, появились двое насупленных бородатых мужчин с обмороженными лицами и заиндевевшими усами и бровями.

Они подошли как можно ближе к трубе и принялись растирать каждый себе подмерзшие щеки.

– Вечер добрый! – окликнул их дворник.

– Угу! – промычал кто-то из них.

– Откуда такие подмерзшие? – спросил дворник.

– С соседнего «Факела», – ответил один, борода которого при ближнем рассмотрении оказалась рыжей. – Едва дошли, сплошные сугробины по тайге.

– В работу али так пришли? – дворник спрашивал хрипловатым голосом, будто старался выглядеть посуровее.

– Да я же почтальон, а этот не из наших, чужой, – рыжебородый кивнул на второго, который был помельче телом и бородка у него оказалась редкой, с трудом пробившейся сквозь высохшую кожу щек и подбородка. – Тут письмо уже третий год ношу по «Факелам», никак адресата не отыщу. Уже раза четыре опаздывал к нему.

– А как твоего адресата звать-то? – дворник смягчил голос.

– Смуров…

– Был такой, – кивнул дворник. – Сашка Смуров. Еще недавно был и ушел.

– Опять опоздал! – чуть не заплакал почтальон. – А куда ж он подался, на какой «Факел»?

Дворник развел руками.

Турусов задумчиво смотрел на «кладбищенский» список и вдруг обратил внимание на надпись «Смуров А. П. 1942–1986».

– Так вот же он! – крикнул Турусов. – Здесь в списке!

– А шо ж он сам-то… – дворник ошарашенно выпучил глаза. – Ни мне не сказал… А ну, где он там…

Дворник подошел к списку, склонился, изучая.

– Так и есть. Последним уходил… Хоть бы сказал, что насовсем…

– Значит, адресат выбыл, – вздохнул почтальон. – Что ж теперь?

– Эй, там не Пашка? – крикнула, подходя торопливым шагом, Клавдия Николаевна.

– Да не, – ответил ей дворник. – Это почтальон с кем-то. Письмо принес…

– Кому? – Запыхавшаяся бабуся остановилась рядом.

– Да уже некому! – махнул рукой дворник.

– Возвращать придется, – безрадостно покачал головой рыжебородый почтальон. – А где этого, который послал, искать? Опять по «Факелам» шастать!

– А ты не переживай, сынок! Неча так серьезно ко всему! Сожги или выкинь его и дело в порядке.

– Нельзя, – враз посерьезнел почтальон. – Тот-то будет думать, что получил адресат его письмо, а вдруг там что важное?

– Так возьми и прочитай! – подсказала Клавдия Николаевна.

– Это не по-честному! – недовольно проговорил дворник. – Так даже там, где я раньше был, редко делали. А тут и вовсе нельзя.

– Вы же мне помочь обещали! – неожиданно зашипел на почтальона пришедший с ним хрупкий человек с редкой бородкой на утонченном лице.

– Ну, вот и спрашивайте их! – Почтальон показал взглядом на дворника.

– Я извиняюсь… У меня тут дело… – заикаясь заговорил хрупкий. – Я из европейской части прибыл в командировку. Поможете?

– Чем тебе помочь? Деньги, что ли, нужны? – спросил дворник.

– Нет. Я по переписи… то есть переписчик неучтенного населения. Переписываю, сколько и кого на «Факелах» живет.

– Ну, эт я не знаю. – Дворник глянул на переписчика. – Тут постоянных нет, это для приходящих гостиница. Тут только постояльцы, а так каждый день кто-то приходит, другие уходят…

– Ну, а таких, которые более или менее постоянно, разве нет?

– Постоянно? – Дворник на минутку задумался, поглаживая уже аккуратно обрезанную бороду. – Вот эти, что ли? – Он показал на выбитый в бетоне список.

Хрупкий мгновенно ожил, перестал заикаться. Он машинально стащил с плеча рюкзак, вытащил тетрадь и принялся аккуратно переписывать фамилии и даты.

– Это уже что-то! – довольно произнес он. – Итого мною уже выяснено тридцать четыре тысячи сто две человеко-единицы. Если б еще знать, сколько всего этих «Факелов», чтобы зря не рыскать по морозу!

– А вы, видать, из Москвы? – Дворник окинул переписчика оценивающим взглядом.

– Это вы по акценту определили? – дружелюбно спросил хрупкий.

– Да не, порода у вас столичная, тонкая. Я таких много встречал. Их в начальники любят брать, а на другое они не годны…

– Для другого другие есть! – Переписчик закрыл тетрадь и улыбнулся. – Каждому свое! Вот закончу свое дело и сам буду других по командировкам рассылать. Может, когда-нибудь с кем-нибудь я вам приветик передам.

– За приветик спасибо, – усмехнулся дворник. – Ладно, вы погодьте, а мне еще надобно вчерашний мусор сжечь. – И он отошел на метров пять в сторону трубы, где, сметенные в кучку, лежали обрывки каких-то бумаг.

Дворник чиркнул спичкой, и юркий огонек заплясал по мусору.

– Это вы не документы сжигаете? – Подошел хрупкий переписчик и с интересом наклонился над маленьким костром.

– Да откуда тут документы? Слава богу, тут их и выписывать некому!

– Э! Да это же деньги! – выкрикнул переписчик. – Что же это вы себе позволяете? Наши родные деньги в огонь?

– Сразу видать, что оттуда прибыл! – хмыкнул дворник. – Такой бы мою работу враз запорол! О как над деньгой порченой дрожит!

– А, порченая… – переписчик закивал, с нескрываемой жадностью глядя на костер.

– Ну все, отогрелся и в путь, – грустно проговорил почтальон себе под нос.

– Остались бы на пару деньков! – дружелюбно предложил дворник. – Тут вот и постояльцы новые неплохие… Подумали бы о чем…

– Нет, нельзя. Вот письмо это возверну, отыщу того, кто писал, тогда и отдохну. Надо ж сперва долг исполнить.

– Да. Долг надо, – согласился дворник. – Но уж коли вернете, то ждем вас тут.

Переписчик засуетился, опять стал заикаться.

– А я… а мне куда лучше?.. Я с вами? – Он заискивающе заглядывал в глаза почтальону. – Может, останемся, отдохнем…

– Вы, если хотите, отдыхайте. Вы человек государственный, а мне надо письмо вернуть…

– Так я же без вас никуда не выйду!

– Вам решать. Я на другой «Факел» сейчас, а то вдруг опоздаю. – Рыжебородый почтальон запихнул письмо за пазуху и кивнул постояльцам на прощание.

Потом решительно зашагал прочь, в темноту.

Переписчик съежился, стал еще меньше, забегал глазками по сторонам, вопросительно-умоляюще впился взглядом в глаза дворника, но, не получив в ответ ничего, молча побежал догонять почтальона.

– Экая рыба! – задумчиво произнес дворник вслед хрупкому. – Пескарь, а сам сомов пересчитывает. Как пастух свое стадо!

Они молча постояли еще несколько минут. Порченые деньги уже тлели. Умирающая искорка боязливо суетилась на уже сгоревшей бумаге.