Лоран Ботти - Проклятый город. Однажды случится ужасное...

У месье Боннэ был такой вид, словно его застигли на месте преступления.

— Он ведь не получает стипендию? — задала Одри очередной вопрос.

— Нет… нет-нет, не получает.

Но в голосе НК отнюдь не слышалось прежней уверенности, а во взгляде читалась тревога. Одри решила, что пора положить конец его мучениям.

— И последний вопрос, месье Боннэ.

— Да?

— Сколько подписей должно быть на приказе о зачислении?

— Н-ну… — снова шорох страниц, — это зависит от обстоятельств…

— Но по правилам, — настаивала Одри, — должно быть четыре подписи членов приемной комиссии?

— Э-ээ… ну да, по правилам… однако бывают разные обстоятельства.

Последние слова он произнес более твердо, явно давая понять, что разговор окончен. Ничего, подумала Одри, прощаясь, если ей понадобятся ответы, теперь она знает, где их найти. И у нее для этого есть больше возможностей, чем у кого бы то ни было в лицее.

Она уже собиралась выйти, когда НК поинтересовался:

— Скажите, мадам Мийе… а что, у вас проблемы с этим учеником?

Она обернулась.

— Нет, месье Боннэ, никаких проблем. Просто несколько вопросов.

И вышла, напоследок оставив Ночному колпаку, и без того пребывавшему в полном замешательстве, еще одну загадку в дополнение к прочим: почему вдруг лицо мадам Мийе каждый раз при упоминании имени ее ученика словно озарялось изнутри каким-то необычным светом?

«…особенность творческой биографии Николя Ле Гаррека заключается в том, что успех пришел к нему после написания романов более легкого жанра, чем его первые произведения. Бесспорно, „Квинтет красок“ обладает всеми художественными достоинствами и представляет собой увлекательную и в то же время честную прозу. Но два первых романа, „Солнце в подвале“ и „Неслышный крик“, опубликованные Ле Гарреком еще в молодости и подписанные псевдонимом, сейчас привлекают большее внимание и вызывают большее восхищение. Герой одного из них — мальчик, живущий в несколько странной семье, который испытывает страх и любопытство перед какой-то тайной, скрывающейся в подвале дома, куда ему запрещено заходить. Однако он знает, что в подвале что-то происходит, потому что его родители часто спускаются туда по ночам… Второй роман — во всех смыслах более полновесное произведение — рассказывает о психологической деформации робкого, забитого подростка, вечного козла отпущения в своей компании, который мало-помалу превращается в жестокого убийцу. Эти романы трудно осилить, поскольку они чересчур беспросветны. Подписанные псевдонимом Крис Келлер, они прошли незамеченными, однако послужили Ле Гарреку хорошим творческим трамплином, позволившим ему начать серию „Квинтет красок“. С тех пор слава писателя росла по мере публикации каждого нового романа серии. Тем не менее автор немного сожалеет о том, что ему пришлось отказаться от дальнейшего исследования тех мрачных психологических глубин, которые открываются перед читателем его первых книг».

Бертеги в задумчивости откинулся на спинку автомобильного сиденья. Он припарковался возле дижонского морга, куда доставили тело Одиль Ле Гаррек для вскрытия. Он уже несколько раз перечитал текст, скачанный из Интернета вместе с другой информацией о творчестве Николя Ле Гаррека. Но именно эти несколько строк привлекли особое внимание комиссара — они как будто пунктиром пересекали все остальное, вызывая смутное, но неотвязное ощущение чего-то подозрительного. Они служили отголоском других слов, например сообщения Клемана о том, что телефонные провода были перерезаны позади дома, у входа в подвал. («Мальчик, живущий в несколько странной семье, который испытывает страх и любопытство перед какой-то тайной, скрывающейся в подвале дома…», «Подросток, который мало-помалу превращается в жестокого убийцу…») Или слов издателя, с которым Бертеги связался, чтобы узнать телефон Ле Гаррека, — тот, явно взволнованный, произнес, едва не плача: «Это ужасно! Как подумаю о том, что Николя предстоит ехать в Лавилль, где он не был уже столько лет!..» И наконец, разговор с самим Ле Гарреком…

— Где она сейчас? — спросил писатель, когда Бертеги по телефону сообщил ему о том, что случилось с его матерью.

— В морге.

— Я хочу ее увидеть.

— Видите ли… она еще не совсем готова. Вам нужно будет ее опознать, но, вероятно, это…

— Я хочу увидеть ее немедленно, — перебил Ле Гаррек. — Неважно, как она выглядит… мне все равно.

Такая настойчивость удивила Бертеги, и он согласился, по большей части из любопытства.

Сейчас он сидел в машине возле морга, ожидая писателя и обдумывая все детали, которые стали ему известны в последнее время. Комиссар старался не слишком давать волю интуиции и полагаться только на факты. Глядя на пейзаж за окном машины, он машинально отметил, что Дижон — красивый город, в некоторых отношениях похожий на Лавилль, только больше по размерам и лучше освещенный. И конечно, здесь нет тумана.

У входа в морг появилась мужская фигура. Бертеги прищурился. Человек был одет в просторную кожаную куртку, джинсы и тяжелые походные ботинки. Черные волосы, спортивная осанка, темные «пилотские» очки.

Бертеги вышел из машины, пересек улицу.

— Месье Ле Гаррек?

Человек обернулся на голос.

— Я комиссар Бертеги. Это я вам звонил.

Ле Гаррек протянул ему руку, но очки не снял. Бертеги мог видеть его глаза сквозь затемненные стекла, но не мог разобрать выражение. Это его слегка раздосадовало.

— Да-да… очень приятно.

Наметанным глазом окинув писателя, комиссар тут же оценил его внешний вид: куртка из превосходной кожи, едва заметная аббревиатура YSL на очках… Одежда и манеры Ле Гаррека скорее выдавали в нем представителя литературной парижской богемы, чем уроженца винодельческой провинции.

— Признаться, меня удивила ваша просьба, — сказал Бертеги, чтобы сломать лед. — Обычно родственники умерших не слишком торопятся исполнить эту… формальность.

— Я знаю… то есть догадываюсь. Писатели — не совсем обычные люди, — пояснил Ле Гаррек. — Особенно авторы детективов. Так же, как и полицейские, я полагаю. Смерть является частью нашей повседневной работы.

Бертеги задался вопросом, не шутка ли это, но по выражению лица Ле Гаррека понял, что тот говорит серьезно.

— Как именно это произошло? — спросил Ле Гаррек.

— Ну, как я вам уже говорил по телефону, это не вполне ясно. Кажется, у вашей матери был сердечный приступ. Она собиралась позвонить — ее нашли с телефонной трубкой в руке, — но… судя по всему, не успела.

Ле Гаррек кивнул, затем отвернулся и стал в задумчивости разглядывать асфальт.

— Ну что ж, пойдемте, — наконец сказал Бертеги.