Лоран Ботти - Проклятый город. Однажды случится ужасное...

Он проснулся от собственного крика: «Папа!» Или, может быть, ему приснился сам этот крик — во сне он снова разговаривал с «Жюлем Моро».

Бастиан уже приподнялся и протянул руку, чтобы включить свет, но передумал и снова откинулся на подушки. Неужели это никогда не кончится? Каждый раз, когда даже самый крохотный лучик света пробивался сквозь окружающий его туман, тут же наваливалась непроглядная ночь. Сначала признания Патоша по поводу его матери… Потом Опаль, которая была в Сети, но не ответила ему… И наконец, «Жюль Моро». Жюль, который все знал… почти все. С которым он как будто вступил в некий страшный заговор…

Жюль, который прервал разговор, как только Бастиан спросил об отце. Почему?

Вопросы, вопросы… Целое море вопросов, в которых он тонул. Они захлестывали его с головой, погружая в пучину безумия.

Бастиан понял, что уже не сможет заснуть. Не сейчас, во всяком случае. Превозмогая страх, который с появлением кошмаров стал его постоянным спутником, он поднялся, чтобы пойти на кухню попить. По дороге он зажег весь свет, хотя и сомневался, что свет может отпугнуть… призраков — да, в конце концов, надо все назвать своими именами.

На кухне он налил себе стакан молока и начал пить, стараясь не смотреть в окно: ему не хотелось видеть туман. И уж совсем не хотелось разглядеть среди тумана голову ребенка, наполовину расплющенную колесами автомобиля, медленно плывущую по воздуху, увидеть его глаза, в которых светится какая-то древняя, нечеловеческая мудрость, а потом — маленькую ручонку с согнутыми пальчиками, которой он машет в знак приветствия…

Вдруг взгляд Бастиана упал на небольшую узкую дощечку с крючками, прикрепленную к стене. На крючках висели всевозможные предметы, как полезные в хозяйстве, так и декоративные: карманный фонарик, какая-то штуковина вроде веера из перьев, штопор, ключи…

Ключи!

Целая связка ключей. От дома и… от мастерской матери.

Он мог увидеть картины. Прямо сейчас. Сейчас или никогда.

Бастиан повернулся к окну. Придется пройти через весь сад. Среди ночи. В тумане. Но у него не было выбора: он должен увидеть эти картины. Ради своей матери — и, как он начинал понимать, ради самого себя.

Стараясь ни о чем не думать, он вернулся в комнату, надел свитер и сунул ноги в мохнатые шлепанцы. В кухне он снял с крючка связку ключей, подошел к входной двери, постоял возле нее несколько секунд. Наконец вдохнул как можно глубже, резко распахнул дверь и замер на пороге.

Такого густого тумана Бастиан никогда раньше не видел — особенно внизу, у самой земли. Казалось, сад наполовину погружен в белый мутный океан, слабо фосфоресцирующий, как будто впитавший в себя весь остальной свет. Бастиан испытал нерешительность — неужели ему придется войти… в это ?

В глубине сада он с трудом разглядел мастерскую. Не так уж до нее и далеко… и потом, все равно ничего другого не остается…

Когда он наконец осмелился сделать шаг вперед, нечто вроде щупальца отделилось от основной массы тумана и коснулось его ног. Он попятился, ощутив чуть ли не физическое отвращение. Затем попытался оттолкнуть щупальце ногой; это был абсолютно бессмысленный жест, но он не смог удержаться. Щупальце медленно скользнуло назад, постепенно растворяясь в туманном воздухе.

Бастиан спустился по четырем ступенькам, и белая непрозрачная масса тумана тотчас же окутала его ноги, так что он уже не видел своих шлепанцев. Пытаясь отогнать ненужные мысли — там, внизу, могло быть что угодно… абсолютно что угодно! — он пошел через сад, едва удерживаясь от того, чтобы не побежать, не глядя ни на качели, ни на отдельные пряди тумана, поднимающиеся от земли и постоянно меняющие очертания. По мере того как он продвигался все дальше, им завладевали уже ставшие привычными воспоминания, которые в эти несколько последних дней приходили всякий раз, когда он оставался один: квадратики с буквами, взмывающие в воздух, складывающиеся в слова, кричащие… да, это были настоящие крики! Вопли ужаса, ярости, призывы к мести…

белые тени…

всяяякие вееещи…

Лавилль-Сен-Жур хочет тебя…

Бастиан подошел к двери мастерской, дыша так тяжело, словно пробежал сто метров. Затем стал подбирать нужный ключ, ругая себя за то, что не разобрался с этим еще дома. Пытаясь попасть очередным ключом в замочную скважину, он чувствовал, что туман как будто дышит у него за спиной. Ему даже казалось, что туман шепчет: Бас-ссстиан… Бас-ссстиан… Этот тихий нежный шепот звучал в его мозгу, убаюкивая, словно колыбельная.

Внезапно его охватила паника: он вспомнил девочку на качелях. Она там, у него за спиной! Идет сюда… все ближе и ближе…

Нельзя смотреть! Нельзя оборачиваться… Не…

Связка ключей выскользнула из его руки и с глухим стуком упала на траву. Бастиан упал на колени, лихорадочно ощупывая то место, где связка ключей могла быть. Разглядеть ее оказалось невозможно — туман был слишком густым. Чувствуя, как лоб покрывается потом, несмотря на сырой холод, Бастиан встал на четвереньки, погрузил обе руки в подвижную массу тумана — под ним может быть абсолютно все что угодно! — и начал шарить по невидимой земле: влажная трава… обломки веток… опавшие листья… гравий… что-то небольшое и скользкое — камешек или слизняк… ключи! Ну, наконец-то!

Он схватил связку и в этот момент краем глаза на секунду увидел качели.

НЕ СМОТРЕТЬ! НЕ…

Она была там.

Фигурка, сотканная из тумана, с нечеткими, размытыми очертаниями… волосы, похожие на струйки дыма… лицо с двумя темными провалами на месте глаз… Обеими руками девочка держалась за цепи качелей, и ее платьице колыхалось при малейшем дуновении ветра в застывшем воздухе.

Бастиан, оцепенев, смотрел на нее. На сей раз это была не иллюзия. Девочка в самом деле была здесь. Настоящая.

Она медленно повернулась к нему и улыбнулась — нижнюю часть ее лица пересекла горизонтальная темная полоска. Затем спрыгнула с качелей.

Страх, поднявшийся из самой глубины души, заполнил все тело Бастиана, и он почувствовал, как волосы на затылке зашевелились. Он хотел встать, но не смог — ноги отказывалось повиноваться.

Он попытался прикинуть, какие у него шансы добраться до дома, не столкнувшись по дороге с этим… существом.

Никаких.

Оставалась только мастерская.

Он с трудом поднялся, ни на секунду не отрывая глаз от белой тени и судорожно сжимая в руках ключи.

Вяло и нерешительно ступая, едва держась на своих колеблющихся призрачных ногах, девочка приближалась, и Бастиан понял, что ни за что на свете не сможет повернуться к ней спиной. Сделать это означало погибнуть. Прижавшись спиной к двери, он замер, между тем как она продолжала идти.