Джон Гришэм - Признание

Не в силах усидеть на месте, Робби расхаживал по библиотеке: четыре шага вперед, четыре шага назад. Он был очень возбужден, но головы не терял и понимал, что ему в такой ответственный момент нужен хороший совет, а судье Генри он доверял.

В библиотеке стало тихо, и было слышно, как за дверью звонят телефоны и нервно переговариваются сотрудники.

— Как я понимаю, найти тело сейчас не представляется возможным, — сказал судья Генри.

Робби покачал головой и кивнул Киту, который тут же пояснил:

— Два дня назад, кажется, во вторник — у меня вообще такое чувство, будто я прожил с этим парнем целый год, — так вот, во вторник я сказал Бойетту, что самый надежный способ остановить казнь — предъявить суду тело. Он ответил, что это будет трудно. Бойетт закопал тело Николь в глухом месте в лесу девять лет назад. Еще он сказал, что несколько раз ездил туда навещать ее — я, правда, не очень понял, что он имел в виду, но расспрашивать не стал. А потом он исчез, и я сбился с ног в поисках, все хотел уговорить его сообщить об этом властям Канзаса и Миссури, если Николь действительно похоронена там, но он не соглашался. Затем он снова исчез. Этот парень не просто странный, а очень странный. Вчера он позвонил около полуночи. Я уже спал, а он сказал, что хочет приехать — рассказать всю правду и остановить казнь. У меня просто не было выбора. Никогда раньше я не совершал ничего противозаконного и знаю, что помогать заключенному нарушить условия досрочного освобождения означает преступить закон, но разве у меня был выход? Когда около часа ночи мы выехали из Топеки, я снова предложил уведомить власти и хотя бы начать поиски тела. Он отказался.

— Это все равно бы не сработало, Кит, — сказал Робби. — Местные власти не стали бы вас слушать и подняли бы на смех. У них уже есть преступник, дело раскрыто. И, смею добавить, почти закрыто. В Миссури никто бы и пальцем не пошевелил, потому что нет никакого расследования. Нельзя просто позвонить шерифу и предложить ему отправиться с подчиненными в лес и начать раскопки в каком-нибудь овраге. Все происходит иначе.

— Тогда кто же будет искать тело? — спросил пастор.

— Полагаю, мы сами.

— Я уезжаю домой, Робби. Жена и так со мной уже почти не разговаривает. Мой адвокат считает, что я сошел с ума. Я и сам так думаю. Я сделал все, что мог. Бойетт теперь в вашем распоряжении. Меня от него уже тошнит!

— Не надо нервничать, Кит. Сейчас вы мне очень нужны.

— Зачем?

— Просто побудьте рядом, хорошо? Бойетт доверяет вам. Кроме того, когда вы в последний раз были свидетелем волнений на расовой почве?

— Это не смешно!

— Попридержи запись, Робби, — посетовал судья Генри. — Покажи ее суду и губернатору, но не показывай всем.

— Я могу придержать пленку, но я не властен над Бойеттом. Если он захочет обратиться к прессе, я не могу остановить его. Слава Богу, он не мой клиент!

К половине третьего в четверг каждая церковь в Слоуне — и белых, и черных прихожан — охранялась священниками, диаконами и учителями воскресных школ. Дежурили только вооруженные до зубов мужчины, и все держали оружие на виду. Они сидели на ступеньках, положив дробовики на колени, и нервно переговаривались. Они устроились в тени деревьев, махая руками проезжавшим машинам, водители которых приветственно гудели. Они охраняли все входы и выходы и патрулировали прилегающую территорию. Они курили, освежались жевательной резинкой и настороженно следили за происходящим. Больше ни одна церковь в Слоуне гореть не будет!

С тех пор как в восточной части города построили новую фабрику по очистке хлопка, ее старое здание забросили, и за двадцать лет оно пришло в полное запустение, превратившись в уродливую конструкцию, портившую вид ухоженных окрестностей. Если бы кто-нибудь сжег это здание раньше, то наверняка заслужил бы благодарность местных жителей.

Звонок в службу спасения поступил в 14.44. Проезжавший мимо подросток заметил клубы дыма и позвонил по сотовому. К месту пожара направились пожарные расчеты, а когда они прибыли, пламя бушевало уже по всей крыше. Поскольку здание было заброшенным и давно всем только мешало, пожарные не особенно торопились.

Черный дым в небе был хорошо виден из кабинета мэра, расположенного неподалеку от здания суда, и, посовещавшись с начальником полиции, он позвонил губернатору. Ситуация в Слоуне продолжала ухудшаться, и жителям грозила опасность. Мэр просил помощи в виде Национальной гвардии.

Ходатайство подготовили к трем часам, и вместе с аффидевитом Бойетта оно занимало тридцать страниц. Бойетт под присягой подписал, что говорил правду, и Сэмми Томас отправила все материалы в «Группу защиты» в Остин по электронной почте. Там их уже ждали. Все быстро распечатали в двенадцати экземплярах и передали Сайсли Эвис, которая бегом добралась до машины и помчалась в Техасский уголовный апелляционный суд. Получение ходатайства зарегистрировали в 15.35.

— Что это? — спросил секретарь суда.

— Это запись признания настоящего убийцы, — ответила Сайсли.

— Интересно. Наверное, вы хотите, чтобы судьи ознакомились с ним как можно быстрее.

— Немедленно.

— Договорились.

Попрощавшись, Сайсли уехала. Секретарь тут же переправил ходатайство девяти судьям. В офисе председательствующего судьи он, переговорив с сотрудником канцелярии, предположил:

— Наверное, нужно сначала посмотреть видео. Какой-то парень признался в убийстве.

— И где он сейчас?

— По словам представителя «Группы защиты», в офисе адвоката Донти Драмма в Слоуне.

— Значит, Робби Флэк нашел нового свидетеля?

— Похоже, так.

Покинув приемную суда, Сайсли Эвис сделала небольшой крюк и проехала мимо здания законодательного собрания штата. Там на южной лужайке собрались многочисленные участники «митинга за Донти». Кругом все было оцеплено полицией. Митинг официально разрешили, и Первая поправка к Конституции, похоже, еще действовала.

Толпа, состоявшая в основном из чернокожих, продолжала увеличиваться. Митинг разрешалось проводить с 15.00 до 18.00, то есть до момента казни, но было ясно, что в Остине — в отличие от Хантсвилля — начало расправы откладывалось.

Губернатор в это время находился на важной встрече, которая не имела ничего общего с Донти Драммом. В 15.11 запись была получена его помощницей, занимавшейся предварительным изучением прошений об отсрочках. Она внимательно просмотрела ее целиком. Признание казалось правдивым, но ее смущало, что оно сделано рецидивистом, который почему-то решился рассказать правду в самый последний момент. Она отправилась к Уэйну Уолкотту — юристу и близкому другу губернатора — и подробно рассказала о пленке.