Лайза Скоттолайн - Навлекая беду

Ее золотистые волосы развеваются на бегу. Энн Мерфи кое-что придумала. Все просто обалдеют! Скорей бы уж добраться доверху…

В здании Федерального суда имени Уильяма Грина царит суматоха. Энн станет героем дня, если выиграет дело. И сядет в тюрьму, если проиграет. Она особо не задумывается о проигрыше (рыжая — это блондинка, у которой плохо с самоконтролем).

— Мисс Мерфи! Мисс Мерфи! Всего один вопрос! — наступает ей на пятки репортер.

Энн старается затеряться в толпе.

Федеральные служащие, юристы и присяжные со всех сторон стремятся к выходу. Они спешат домой. Их ждут выходные: впереди 4 июля. [1] 4 июля — День независимости, официальный праздник в США. В 1776 году в этот день в Филадельфии Континентальный конгресс принял Декларацию независимости. Празднования сопровождаются фейерверками, пикниками, шествиями, флагами и речами. Континентальный конгресс — первый руководящий орган, управлявший тринадцатью колониями, которые в дальнейшем стали Соединенными Штатами. — Здесь и далее примеч. пер. И все смотрят на нее. А выглядит она сногсшибательно! У нее широко расставленные зеленые глаза, усыпанный веснушками прямой нос, умело подведенные губы. Она пользуется темно-красной блестящей помадой. Рот довольно большой. Кремовый шелковый костюм подчеркивает весьма женственные формы. А еще — длинные стройные ноги и восхитительные щиколотки. А еще — шпильки от Маноло Бланика. [2] Маноло Бланик — прославленный дизайнер обуви. Модель! Однако жизнь сложилась так, что ей и в голову не приходит считать себя хорошенькой. Каждый из нас в душе остается ребенком, внимательно всматривающимся в свое отражение в зеркале ванной комнаты.

Энн подошла к металлоискателям, вокруг которых сгрудились люди в темных форменных пиджаках.

— Ну все, теперь забот не оберешься! — воскликнул при виде ее один из охранников. Их было пятеро. Все — вышедшие на пенсию филадельфийские полицейские, все сверкали приветственными улыбками. К Энн обратился самый разговорчивый. Он не утерял спортивной формы, и волосы у него были черные-пречерные. Надпись на табличке гласила: «САЛЬВАТОРЕ БОНАННО».

— Дорогу, парни! Рыжая вышла на тропу войны!

— Опять угадал, Сэл!

Энн швырнула кожаный портфель и сумку вроде курьерской на ленту транспортера.

— Пожелай мне удачи.

— Что-то новенькое?

— Все как обычно. Борюсь за справедливость. И втридорога плачу за туфли.

Энн стремительно прошла сквозь рамку, а ее сумки скользнули в просвечивающее устройство.

— Какие планы на выходные, джентльмены?

— Собираюсь пригласить тебя потанцевать!

Бонанно показал искусственные зубы, остальные загоготали. Их голоса охрипли за время бесчисленных перекуров. Бонанно не обиделся на приятелей.

— Научу-ка я тебя танцевать джиттербаг, [3] Джиттербаг — быстрый танец, возникший в США в сороковые годы. а, рыжая?

— Ха! — ухмыльнулся офицер Син Фини. — Ты и наша очаровательная мисс Мерфи? Сны наяву, да и только!

Фини было лет шестьдесят пять. Краснолицый, крепко сбитый, с кустистыми, словно гусеницы, бровями.

— Энн — ирландская девушка и ждет только меня! — Он повернулся к Энн: — Ты родом из Голуэя, правильно, Энни? Есть такое графство в Ирландии. У тебя замечательная кожа — как у большинства тамошних девушек!

— Они, наверное, все графини? — спросила Энн.

Охранники опять рассмеялись. Она никогда не знала, что ответить, когда говорили о ее внешности. Просвечивающее устройство вернуло ей вещи, но тут подоспели двое репортеров. Они бросили сумки на ленту и затараторили:

— Мисс Мерфи, пожалуйста, ваши соображения по поводу процесса на той неделе!

— Почему ваш клиент не уладит дело миром?

— Или «Чипстер» дышит на ладан, но все равно рассчитывает выйти на биржу?

Они постоянно перебивали друг друга.

— Энн, а сегодня что за ходатайство?

— Почему вы не хотите, чтобы присяжные услышали эти показания?

— Мне нечего вам сказать, господа!

Энн вырвалась на свободу, сгребла свое имущество и рванула прочь. Хотя в этом уже не было необходимости. На пути у репортеров встал Бонанно. Его взгляд не предвещал ничего хорошего (кстати, охранник носил бифокальные очки).

— Ну-ка, вы там! — рявкнул он как настоящий уроженец Филадельфии. — Правила забыли? В здании суда ничего такого не дозволено! Что это вы донимаете барышню?

Офицер Фини, нахмурившись, взглянул на первого репортера и поманил его:

— Подойдите-ка на минутку, сэр. Сдается мне, вы нуждаетесь в полном досмотре.

Он достал из-под стойки ручной металлоискатель.

— Впрочем… Оба идите сюда.

Фини помахал устройством второму репортеру, а все охранники выстроились эдакой стариковской фалангой.

— Да ведь я представитель прессы! — возмутился репортер. — Это моя тема! Вы меня каждый день здесь видите! Я Ален Коллинз, у меня есть удостоверение!

Конвейер с его холщовой сумкой неожиданно остановился. Дежуривший у монитора охранник уже забирал ее. Ничего не понимающий репортер обернулся:

— Эй, минутку!

Офицер Бонанно пропустил Энн к лифтам. В его поведении чувствовалось что-то новое, покровительственное.

— Ступайте, мисс!

— Спасибо! — сказала Энн, пряча улыбку. Она кинулась к открытому лифту и нажала кнопку девятого этажа. Энн не просила о помощи, но приняла ее и теперь чувствовала смутную вину.

Несколькими минутами позже она вошла в просторный, заново отделанный зал суда, в котором яблоку негде было упасть. Дело «Чипстера», возбужденное против Гила Мартина, самого известного в Филадельфии интернет-миллионера (речь шла о сексуальных домогательствах), сразу привлекло внимание прессы, так что скользкие деревянные скамейки были забиты репортерами, рисовальщиками и просто публикой. Энн широко шагала по центральному проходу, покрытому ковром. Все лица сразу повернулись в ее сторону.

Судебные приставы в одинаковых синих пиджаках перестали обсуждать выписки из дел, служащие поправили новые галстуки, а стенографистка бросила на Энн испепеляющий взгляд и снова уставилась на синюю стенографическую машину [4] Стенографическая машина — машина с ограниченным набором букв (недостающие буквы заменяются «аккордами»). Позволяет печатать со скоростью 120 и более слов в минуту. с тоненькими металлическими ножками. Так было всегда: мужчины обожали ее, женщины — ненавидели. Это не помешало ей устроиться на работу в юридическую фирму «Росато и партнеры», в которой нет ни одного мужчины. Поворот в карьере, достойный ее рыжих волос. Впрочем, сейчас речь о другом.