Виктор О`Рейли - Правила охоты

На лице одного из детективов, сержанта Оги, появилось довольное выражение, и Фицдуэйн догадался, что полисмен вполне понял сказанное. Это было уже кое-что. Йошокава тем временем перевел слова Фицдуэйна, сержант Ога что-то ответил, и оба детектива поклонились. Йошокава с облегчением вздохнул. По-видимому, гармония – ва – была восстановлена.

– Сержант Ога и детектив Рейдо, – перевел Йошокава, – польщены вашими мудрыми словами и заверяют, что служить вам, господин полковник Фицдуэйн-сан, – большая честь для обоих. Сержант Ога-сан утверждает, что немного говорит по-английски, просто не обладает достаточной практикой.

Несколько минут спустя Йошокава и детективы вышли, а Фицдуэйн вернулся в свой номер, налил себе из мини-бара глоток сакэ и принялся распаковывать чемоданы. В окно он видел деревья в парке и изогнутую крышу “Ниппон Будокан”. Ему с трудом верилось, что он – в центре японской столицы. Серое небо напомнило Фицдуэйну Ирландию, хотя настоящий дождь пока так и не начался. Высоко в небе чертил узоры самолет.

Фицдуэйн обратился к сверткам, доставленным из посольства. Все это стараниями Килмары попало в Японию дипломатической почтой. В маленьком свертке оказался нарукавный манжет, который Фицдуэйн тут же надел на левое предплечье. В полужесткую ткань манжета были вшиты ножны с двумя метательными ножами из твердого пластика, которые нельзя было обнаружить металлодетектором. Ножи были утяжелены и сбалансированы при помощи внутренних керамических вставок. Метать нож Фицдуэйн научился еще в Конго, два десятилетия назад. Для удачного броска главным был точный глазомер, хотя некоторая сноровка не считалась излишней. Со сноровкой у Фицдуэйна все было в порядке.

Потом он развернул остальные свертки. В одном из них оказался сюрприз от Килмары – широкий зонтик-гольф. Увидев его, Фицдуэйн виртуозно выругался. Проклятый сукин сын наверняка знал, что в Японии стоит дождливый сезон, но не предупредил друга! К зонтику прилагался листок с инструкциями, которые Фицдуэйн внимательно прочел: с возрастом он перестал пренебрегать чужими мудрыми мыслями. Потом он немного поэкспериментировал с зонтом. Игрушка действительно оказалась не из простых.

Да, японцы не разрешили ему вооружиться пистолетом, но это не значило, что он может позволить себе быть наивным или беспечным.

Оябун группы “Инсуджи-гуми”, которому шеф безопасности “Намака Корпорейшн” поручил ликвидацию гайдзина Фицдуэйна, был довольно опытным человеком в такого рода делах.

Тем не менее, ему ни разу не приходилось убивать иностранца и ни разу – в такой спешке. В обычных условиях он получал лишь имя и адрес жертвы и сам определял время и место нанесения удара. Таким образом, ему по большей части приходилось иметь дело с людьми, привычки которых уже были изучены и чье поведение он мог предсказать. В данном случае его людям оставалось полагаться только на импровизацию; хуже того, им придется оставить тело на месте.

Об этом последнем обстоятельстве оябун сокрушался более всего. Исчезновение – “Инсуджи-гуми” владели, кроме всего прочего, небольшим мясоконсервным заводиком, на котором было все необходимое оборудование – как правило, не вызывало у полиции столь бурной реакции, как брошенный на видном месте труп. Выбирать, однако, не приходилось. “Инсуджи-гуми” были должниками господина Китано и знали, что долги положено платить.

Все они были старомодными якудза с татуировкой по всему телу, которой они гордились точно так же, как и своим традиционным уважением к гири-ниндо. У них был даже собственный кодекс чести, похожий на кодекс-бушидо самураев, не следовать принципам которого было бы немыслимо.

Оябун получил подробное описание и фотографию Фицдуэйна, а также узнал приблизительное время, когда клиент должен появиться в отеле “Фермонт”. Дальше он должен был действовать по собственному плану.

К счастью, старый отель словно специально был приспособлен для наблюдения. Внутри него, слева от входа, располагался небольшой буфет с широкими окнами, где подавали кофе. Буфет был открыт с утра и до позднего вечера, и за прибывающими спокойнее всего было следить оттуда, а если удавалось занять подходящий столик, то в поле зрения оказывался и весь вестибюль.

Оябун, вооруженный спрятанными под плащом коротким мечом и автоматическим пистолетом, который он взял на крайний случай, расположился в буфете вместе с одним из своих кобунов. Еще четверо боевиков ждали сигнала поблизости от отеля, сидя в фургоне “мазда” с тонированными стеклами. Их мечи были сложены в длинную бейсбольную сумку. Дело в том, что босс “Инсуджи-гуми” был ярым бейсбольным болельщиком, поэтому каждый якудза считал своим долгом продемонстрировать, что он тоже неравнодушен к этому виду спорта. Посещение главных матчей сезона считалось чуть ли не обязанностью каждого из бандитов: нонкомформистов в Японии недолюбливали, а в рядах якудза им и вовсе не было места.

Оябун и его партнер коротали время, естественно, за обсуждением перипетий национального бейсбольного чемпионата, потягивая пиво и пункт за пунктом осваивая обеденное меню, когда прибыл Фицдуэйн. Первое, что бросилось оябуну в глаза, был рост иностранца. Он оказался на целую голову выше окружавших его японцев, при том, что сложен гайдзин был пропорционально. Главарь решил, что, пожалуй, укоротить этого дылду и привести его в соответствие с японским стандартом доставит особое удовольствие. Он даже испытал желание немедленно броситься в вестибюль и исполнить задуманное немедленно, но вдруг узнал рядом с гайдзином самого господина Йошокаву и слегка побледнел. Совершить убийство на глазах столь влиятельного японского промышленника и, возможно, даже ранить его в пылу схватки – этого было вполне достаточно, чтобы поставить на ноги всю японскую полицию. Прикончить иностранца – одно, угрожать японскому промышленному могуществу – совсем другое.

Оябун поглядел в окно. Час был довольно ранний, и дождь еще не принимался по-настоящему. Если повезет, то гайдзин не станет отсиживаться в комнате и отправится куда-нибудь на экскурсию. Совсем недалеко от гостиницы располагался мемориал Ясукуни. “Ниппон Будокан” – концертный зал, в котором выступали “Битлз” и Боб Дилан, как правило, тоже служил объектом внимания иностранцев. Что касается Императорского дворца, то до него было вообще рукой подать.

Он нажал кнопку радиопередатчика, прикрепленного к поясу, и поднял руку к губам, чтобы прикрепленный к обшлагу рукава микрофон мог передавать его голос.

– Гайдзин прибыл, – сказал оябун, – поэтому кончайте игру и будьте настороже. Он поднялся в номер. Когда он спустится вниз и выйдет из отеля, мы сделаем свою работу.