Виктор О`Рейли - Забавы Палача

Фицдуэйн задумался. Медведь не мешал ему: он спокойно сидел напротив и с довольным видом мурлыкал себе под нос. И Фицдуэйн заговорил.

– Почему бы и нет? – произнес он, и, скорее доверяясь интуиции, чем по необходимости, рассказал Медведю все с самого начала. Закончив, он сам себе удивился.

Медведь был квалифицированным слушателем. Он сидел, откинувшись на спинку стула, время от времени кивая и издавая звуки, показывающие, что интерес его к повествованию не ослабевает. Минуты шли. Зал вокруг них опустел, служащие готовились к наплыву посетителей в час ленча. Фицдуэйн в очередной раз заказал кофе.

Когда ирландец закончил. Медведь продолжал хранить молчание. Он вынул из внутреннего кармана блокнот и принялся что-то набрасывать в нем. Потом показал рисунок Фицдуэйну. В блокноте была изображена буква “А” в цветочном венке.

– Примерно так? – спросил он. Ирландец кивнул. – Понятно, – промолвил Медведь и рассказал Фицдуэйну о трупе, найденном в реке Ааре. – Что вы думаете на этот счет? – поинтересовался он.

– По-моему, вы еще не все мне рассказали, – заметил Фицдуэйн. – Вы не предложили мне действовать официальным путем. О чем вы умалчиваете?

Теперь настала очередь Медведя раскрыть гораздо больше, чем он предполагал, – и он тоже поверил своему внутреннему голосу и признался во всем. Поведал о том, что наградил оплеухой гостя из Германии, что Буизар рассердился и перевел его на расследование мелких преступлений. Объяснил, какие тут кроются возможности, если взяться за дело с умом, потом сказал, что одна голова – хорошо, а две лучше, и добавил, что сочетание официального и неофициального подхода всегда приносило неплохие плоды.

Потом между ними воцарилась тишина; а потом – правда, с некоторой осторожностью, так как они еще мало знали друг друга, – собеседники обменялись рукопожатием в знак скрепления их неожиданно возникшего союза.

– Ладно, с этим разобрались, – после паузы сказал Фицдуэйн. – А где тут можно взять в аренду машину?

– Есть такое заведение Херца – вверх по улице, недалеко от Театерплац, – ответил Медведь. – Пойдемте, я провожу вас до башни с часами, а там покажу дорогу. Отсюда и километра не будет.

Когда они выходили из ресторана, мимо проехал человек на роликовых коньках. Они поднялись по Крамгассе, миновав по пути еще два раскрашенных фонтана. День был жаркий, и они старались держаться в тени. Вторые этажи домов выдавались над тротуарами, защищая прохожих от солнца; благодаря этому улица выглядела по-домашнему уютной, что располагало к доверительным разговорам. На каждом шагу попадались открытые рестораны и кафе с вынесенными наружу столиками.

– Куда вы собираетесь ехать?

– Хочу осмотреть окрестности города, – ответил Фицдуэйн. – Может быть, съезжу на озеро Тун, а потом поднимусь в горы.

– А вы умеете ездить по снегу и льду? – спросил Медведь. – Чем выше в горы, тем опасней дорога. Вам понадобятся специальные покрышки. Сам я пользуюсь могильными плитами.

– Чем-чем?

– Надгробиями, – сказал Медведь. – Кладу в багажник разбитые могильные плиты. У меня есть приятель, который с ними работает. Они не слишком большие, зато тяжелые. С таким грузом ехать по льду гораздо легче.

– Весьма разумно, – сказал Фицдуэйн без особого энтузиазма.

Рядом с Циттлоггетурмом, знаменитой бернской башней с часами, собралась небольшая толпа. Стрелки узорных часов приближались к двенадцати. Когда Фицдуэйн поднял глаза, наверху раздвинулся занавес. Прокукарекал и захлопал крыльями петух; прозвенел бубенцами шут; снова запел петух, после чего на сцене появилась процессия медведей в разных нарядах: у одного были дудочка и барабан, у второго шпага, следующим был рыцарь в доспехах, за ним двигались еще три медвежонка, а завершал шествие медведь в короне. Хронос перевернул песочные часы. Человек в золотом костюме ударил в колокол на башне. Лев кивнул головой ровно двенадцать раз, и в заключение снова пропел петух.

Фицдуэйн застыл в изумлении.

– С ума сойти, – сказал он.

Медведь помахал ему на прощание и направился в сторону Марктгассе; через несколько шагов он обернулся.

– Могильные плиты, – крикнул он, – не забудьте.

У Херца не выдавали могильных плит – даже в обмен на чеки “Америкой экспресс”, – поэтому Фицдуэйну пришлось удовлетвориться “фольксвагеном-гольф” с передним приводом.

Прежде чем покинуть Берн, Фицдуэйн спросил в гостинице, не звонил ли ему кто-нибудь. Фон Граффенлауб еще не объявлялся, но Фицдуэйн решил дать ему несколько дней и лишь потом начать розыски на свой страх и риск. Действия, предпринятые без поддержки адвоката, могли сразу ухудшить ситуацию. Фицдуэйну пришлось бы вступить в общение с тесным кругом родственников и друзей погибшего, где новости распространяются очень быстро. Если эта публика узнает, что отец Руди отнесся к затее ирландца отрицательно, ему нечего рассчитывать на откровенность. Как это ни печально, лучшей тактикой пока оставалось выжидание; а между делом можно было ознакомиться с местными достопримечательностями. Правда, с одним человеком стоило наладить контакт сразу: этим исключением была сестра Руди, Врени.

По еще не выясненным причинам Врени была не в ладу со своим отцом. Она оставила комфортабельную жизнь в Берне, разорвала отношения с большинством друзей и перебралась в экологически чистый район, на старую ферму в холмах Бернского нагорья рядом с маленьким поселком под названием Хайлигеншвенди. Жить естественной жизнью не значило соблюдать обет целомудрия. Фицдуэйн разузнал, что ей составлял компанию двадцатичетырехлетний лыжный инструктор Петер Хааг. Если верить Эрике – а какая приемная мать могла быть более искушенной в вопросах пола, – Петер не брезговал и связями на стороне, особенно во время лыжного сезона. “Такие уж они, лыжные инструкторы. Наверное, тут виноваты свежий воздух, физические упражнения и вообще здоровая жизнь. Все это разжигает чувственность, а ведь там столько возможностей для ее удовлетворения. Понимаете, Хьюго?” – сказала она. И накрыла его руку своей.

Еще утром Фицдуэйн позвонил Врени из гостиницы. Да, она не против увидеться с ним. Она будет ждать его после ленча. В поселке ему всякий скажет, как проехать на ферму. Она говорила по телефону чересчур отрывисто – это граничило с невежливостью, но Фицдуэйн не обиделся. Похоже было, что ее мысли заняты чем-то другим и что она недавно плакала.

В путеводителе Мишлена поселка Хайлигеншвенди не было вовсе. Фицдуэйн взял Бедекера – то же самое. Он уже начал подозревать, что его одурачили, но тут к нему на помощь пришла одна из работниц Херца. Она жила на озере Тун, всего в нескольких километрах от разыскиваемого поселка. Она извлекла откуда-то крупномасштабную карту Швейцарии и торжествующе обвела название “Хайлигеншвенди” красным фломастером.