Джеймс Твайнинг - Scanned Document

— И в том и в другом случае мы будем следить за ними, чтобы взять их со всем добром — и с картиной, и с деньгами, — уверенно прибавил Стоукс.

— И еще раз, мистер Кицман, федеральное правительство очень признательно вам за содействие в этом деле. Мы сделаем все возможное, чтобы ваш персонал и клиенты не…

— Бросьте, не стоит благодарности, — отмахнулся Кицман, не дав Дженнифер договорить. — Просто проследите, чтобы никто не пострадал.

Как все-таки забавно, что люди привыкли видеть то, что им хочется видеть, размышлял про себя Фостер. Вот спроси любого, кто носит часы с римской нумерацией, как выглядит у них на циферблате цифра «четыре», и он тебе скажет: «Палочка и галочка». Столько лет они пялились на эти часы, то и дело поглядывали на них, чтобы узнать время, подносили их, дураки, чуть ли не к самому носу, но при этом так ни разу и не заметили, что четверка там выглядит как четыре палочки. Да, на циферблате часов четверка всегда изображается четырьмя палочками, потому что «палочку и галочку» можно легко перепутать с «галочкой и палочкой», то есть IV с VI. Но они этого никогда не замечали. Как не замечали того, что их собственный мозг все это время подшучивал над ними, заставляя видеть то, что им привычно, а вернее сказать, не видеть того, что следовало бы. Конечно, после этого они достойны только жалости.

Вот и сегодня вечером произошло то же самое. Охранник у служебного входа даже не глянул на не совсем подходящую униформу и на подделанный бейджик, а просто пропустил его. Общий вид соответствует, так чего придираться? Вот зачем он, собственно, сбрил бороду. Борода могла сразу вызвать подозрение.

Зато сам он в момент вычислил агентов ФБР, слонявшихся в вестибюле или же как-то неубедительно липнувших к игровым автоматам. Вычислил и по неуютно сидящей гражданской одежде, и по тому, с каким жалким, нерешительным видом они бросали в автомат монеты.

Он остановился перед красной дверью, безымянной красной дверью, не имевшей никакой таблички. Сколько народу ежедневно шмыгало мимо нее по коридору, пользуясь другими дверями и даже не задаваясь вопросом, почему только на ней есть два замка и что такого особо секретного может за ней находиться. Вот это как раз и свойственно, как он заметил, обычным людям — полное отсутствие элементарного человеческого любопытства, какое-то рабское, беспрекословное принятие всего, что подбрасывает тебе жизнь.

Быстренько вскрыв замки, он толкнул дверь и шагнул за порог, очутившись на площадке перед тускло освещенной металлической лестницей. Чтобы никто сюда больше не прошел, он подпер дверь огнетушителем, другой его конец приткнув к нижней ступеньке. Лестница длиной в несколько пролетов вела на технический этаж, расположенный над залами казино.

Помимо всевозможных проводов и кабелей здесь были установлены прозрачные зеркала и вентиляционные отдушины, с помощью которых служба безопасности казино могла незаметно наблюдать за людьми в зале, за персоналом, которому надлежало наблюдать за игроками, а также следить, должным ли образом персонал выполняет свои обязанности.

Использовали технический этаж не часто — видеокамер и приборов биометрического слежения в залах хватало. Но Кицман, будучи человеком старой закалки, настоял на таком вот «подспорье» в виде простой отдушины для подслушивания и подглядывания.

Вот и сегодня технический этаж был необитаем. Фостер выбрал себе удобную позицию, достал из рюкзака сверток, развернул полотенце и начал собирать по частям винтовку. Детали вставали на свои места с приятным щелканьем, перекликавшимся со стуком шарика рулетки внизу. Установив инфракрасный прицел, Фостер на мгновение заколебался, держа в руке глушитель, потом все-таки убрал его в карман, как припасают хорошую сигару для приятного досуга.

Сегодня никаких глушителей. Пусть все услышат выстрел, пусть впадут в панику от этого жесткого, резкого звука, а потом, парализованные страхом, с криками бросятся врассыпную.

Аллегра пережидала непогоду под козырьком здания, с облегчением прихлебывая кофе, который принес ей Сальваторе, и вдыхая свежий воздух — в жуткой, леденящей душу атмосфере, застывшей внутри, она больше находиться не могла.

Гроза теперь бушевала над самой головой — хлестал дождь, небо разверзалось, сверкала молния, и черные тучи снова с грохотом сходились. И точно такая же гроза назревала по ту сторону полицейского заслона. Теплые воды политического скандала собирались в волну, готовую снести и смыть с лица земли средства массовой информации, если те окажутся неспособными объяснить эти чудовищные убийства. Люди Галло, похоже, это тоже понимали.

— Значит, такая же монета? — Галло неожиданно материализовался рядом с ней, прикуривая сигарету.

— А я думала, вы бросили.

— Конечно, бросил.

Аллегра поняла, что не одна испытывает неприятное давящее чувство.

— Да, такая же. — Она кивнула и не стала повторять, что это не монета, а просто свинцовый кружок.

— Значит, и убийца тот же?

— Я не поняла, вы меня спрашиваете или сообщаете?

— Спрашиваю. — Уже знакомая слабая улыбка тронула его губы.

— Схожие моменты имеются, — неуверенно начала рассуждать она, удивленная тем, что Галло вдруг заинтересовался ее мнением. — Свинцовые диски. Выбор места убийства. Языческие храмы. Связь с Цезарем. Но вот…

— Что?

— Но вот сами убийства… Пусть я не специалист, но не вижу последовательности, не вижу связи между ними. Они выглядят по-разному. Ощущение оставляют разное.

— Согласен. Два убийства. Два убийцы. — Галло протянул ей две фотографии с мест преступления, как будто рассчитывал, что они станут подтверждением его слов.

Аллегра бросила на них один только взгляд и вскочила. Было на местах этих преступлений нечто, чего она не замечала раньше, но что теперь, именно на снимках, окаймленных белой рамочкой, прямо-таки бросалось в глаза.

— Где ваша машина?

— Там… — Галло махнул в сторону темно-синего «БМВ».

— Поехали! — Она выскочила под дождь, потом обернулась, увидела, что он не двинулся с места, и нетерпеливым жестом поманила его.

— Куда?

— В палаццо Барберини! — крикнула она, стоя под дождем, уже намочившим ей волосы. — Посмотрите там кое-что.

Вскоре Галло уже выруливал с площади на виа дель Семинарио. Карабинеры расчищали ему дорогу от собравшейся толпы. Аллегра прикрывала лицо от фото и телерепортеров, совавших камеры прямо в стекла машины. На пьяцца Сан-Игнасио Галло прибавил скорость, потом выехал на оживленную виа дель Корсо, где ему пришлось включить сирену. На виа дель Тритоне он свернул направо, и вскоре впереди показалось палаццо, важно возвышавшееся над пьяцца Барберини. Срезав путь по боковой улочке, Галло подрулил к главному входу. Музей был открыт, но проезд к нему преграждала цепь — от настырных вездесущих туристов, которых, судя по всему, не пугал ни дикий скачок евро за последние несколько месяцев, ни взвинтившиеся в связи с этим цены.