Дмитрий Москвичёв - Мёртвые люди

"Черт! - Роман вскочил с постели, снова посмотрел на электронные часы, стоящие на прикроватном столике. Время было восемь с четвертью утра. - Черт! Черт! Как я мог проспать?!"

Голова гудела, в глазах то темнело, то вспыхивал всеми красками свет. Вчерашний день будто был стерт начисто из памяти. Единственное, что он помнил: через пятнадцать минут, во что бы то ни стало нужно быть в букмекерской конторе. Протирая глаза, он рванулся к платяному шкафу и, достав первую попавшуюся рубашку, на ходу надел ее на себя. В ванной умылся, наспех почистил зубы и смочил волосы водой, чтобы хоть как-то их уложить. Посмотрел в зеркало - странный, будто размазанный по стеклу отпечаток лица - в глазах все плыло, словно в объективе фотокамеры с ненаведеной резкостью. "Черт! Черт! Лишь бы успеть... - схватив из холодильника бутылку апельсинового сока, он сделал несколько торопливых глотков из горлышка и поставил обратно. - Где я штаны бросил?" Он снова прошел в спальню и... остолбенел: натянув белоснежное одеяло до самого подбородка, в постели лежала Юля и с укоризной смотрела на него.

- Ром, ну ты совсем дурак? - с обидой в голосе заговорила она. - Сам ни свет ни заря собрался куда-то, а я что? Здесь взаперти целый день торчать буду?

- Ты... как... ты чего здесь? - не веря своим глазам, Рома подошел к кровати и осторожно сел на самый ее краешек.

- Ты что, дурень, совсем ничего не помнишь? - рот от удивления приоткрылся, а на лбу появились морщинки. - Пить надо меньше. Я с тобой поеду, ладно?

- Я не пил же...

- Ага, конечно! Ты ко мне-то приехал уже пьяный в стельку - как только за рулем еще держался... А здесь, думаешь, я одна все это "хозяйство" выдула? - высунув из-под одеяла руку, она показала на пустые бутылки, стоявшие на столике возле стены.

- С ума сойти! - Рома ровным счетом ничего не понимал. - А с чего это мы с тобой так?

- Ну как? Помирились же! Ром! Ты что, действительно не помнишь? А про то, что женишься на мне, тоже? Я ведь могу заявление и обратно отнести...

От такого поворота событий Рома совсем опешил:

- Так ты... Юльк, ты... Нет, что ты, Юль! Помню, конечно!

- Ну так я с тобой?

- Нет, Юльк, нельзя. Я вечером приеду, хорошо?

Юлька недоверчиво посмотрела на него, закусила нижнюю губу, словно решая: верить ему или не верить?

- Ну хорошо. Только вечером обязательно.

- Обязательно. - улыбнулся он.

- Поцелуй меня. - она закрыла глаза и вытянула тонкую шею в ожидании поцелуя.

Все еще не веря до конца в происходящее, он прикоснулся к ее плечу. Нежная бархатная кожа, горячее дыханье манили его остаться. Бросить все к чертовой матери и провести весь день с ней в постели. В голове шумело. Он прикоснулся к ее губам, рука его скользнула под одеяло. Время шло, но Роме уже было не до него. Целуя ее грудь он чувствовал, как бешенно заколотилось ее сердце. Шум в голове все нарастал, перед глазами все плыло, принимая самые причудливые формы. Она нежно обхватила его голову, зарывшись пальцами в волосы, и потянула к себе:

- Целуй же! Ну! Еще! Еще!

Сомкнув веки, он целовал ее губы, чувствуя все сильнее нарастающее волнение в своей груди. Внезапно он ощутил сильнейший холод на губах, быстро распространившийся по всему телу. Он открыл глаза и в очередной раз обомлел от увиденного: вокруг уже не было ничего кроме белого, сияющего кафеля и люминесцентных ламп на потолке, заливших слишком ярким, неестественно белым светом все помещение, конца и края которому, казалось не было. Было чертовски холодно.

- Не отвлекайся. - Юля не отрываясь смотрела на него. - Ну, что же ты? - теперь она лежала на зеркально отполированном прозекторском столе совершенно обнаженная с длинным, от выпяченных ключиц до самого низа живота, багровым швом. Он вдруг почувствовал, что его собственное отражение на поверхности металлического стола с отвращением и нескрываемой злобой смотрит прямо на него.

- Бред... это... это... бред... - забормотал он, пытаясь снять ее руки, обвившиеся вокруг его шеи и не отпускающие его.

- Возьми меня... - она улыбнулась - ... пожалуйста... я с ума сойду от дрожи... больше не могу... - все попытки Романа высвободиться были безрезультатны. Девочка, совсем уже не похожая на себя, держала его мертвой хваткой.

- Нет... нет! Пусти! Я не буду!.. Я больше не буду!

Ее, покрывающееся темными пятнами лицо вдруг оскалилось:

- Ну же! Давай! Давай! Трахни меня! Трахай! Где этот твой ебаный хер?! Давай же, ну! - окаменевшие пальцы буквально вонзились в его шею и он почувствовал, как за ворот рубашки потекла кровь. От боли и отчаянья из его глаз брызнули слезы. Совершенно обезумев, он хотел выкрикнуть единственное, что пришло в голову: "Не надо!", но из горла вылетел только свист, пробившийся сквозь бьющую фонтаном кровь.

- Ты меня любишь, милый? - Она посмотрела, будто пытаясь понять, что он сейчас чувствует. Шов на ее теле начал расползаться, открывая синеватую плоть под кожей. - Ты ведь не покинешь меня? - она еще крепче ухватила его и рванула на себя, буквально вдавив его голову в свой разверзшийся живот. Пытаясь освободиться, он уперся руками о скользкий - весь в крови - металлический стол, но с каждой попыткой утопал в ее чреве все больше. Уже не в силах сопротивляться, задыхаясь без воздуха, он открыл глаза и рот. Кишащая вокруг багровая мякоть тотчас же заполнила его и разлилась по всему телу, ему уже не принадлежавшему.

Теряя сознание и безвольно падая в темно-красную, шевелящуюся бездну он почувствовал, как возле него что-то бьется. Звук от ударов все отчетливее раздавался в его голове, перейдя, в конце концов в оглушительный грохот, заставляя все вокруг трещать по швам, сквозь которые забрезжил свет.

С последним ударом он вдруг вспыхнул и закричал из неведомо откуда взявшихся сил. В следующую секунду он увидел перед собой тусклое осеннее солнце, сплошь покрытое трещинами от оголенных веток близ стоящих осин. В окно машины стучал местный, копавшийся до того в "копейке":

- Эй, слышь? Машину толкнуть не поможешь? Ну ты чего там? Уснул, что ли? - неказистый мужичок в засаленном, испачканном машинным маслом и солидолом свитере, то снимал, то снова одевал на лысеющую голову потрепанную кепку, стоя в нерешительности: постучать еще раз или оставить уснувшего в покое?

Рома посмотрел на часы - на циферблате было пять минут четвертого. Он допил оставшуюся воду, закурил и оглянулся вокруг. Кроме перепачканного мужика больше никого не было. Он открыл дверь машины и вышел:

- Че ты ломишься?

- Так машина, сука, не заводится ни хера! Ты это... может поможешь, а? Тут всего делов - толкнуть разок... с утра корячусь - все без толку...

- Твоя что ль? - сказал студент, показывая на желтеющие поодаль "жигули".

- Она, сука, она - родная...

- Ну пойдем...

Все двадцать метров, что они прошли от машины до машины, мужичок не затыкался: успел рассказать всю "подноготную" и о своей колымаге, и о жене, и о вышедшей уже замуж дочке, и даже о своей хромой собаке - и все они, исходя из его незамысловатых эпитетов, были схожи в одном - все они были "суками, всю жизнь перепортившими".