Дмитрий Москвичёв - Мёртвые люди

Сумасшествие теперь не отличить от обыденности. Я знаю - теперь - крайняя форма жизни. У всего должны быть свои пределы. Свой отдельный пятачок света, за который никому - ни-ни... Когда все, пусть и не решительно, допускают всё, когда не важно «кто я?», но больше «как я выгляжу?», то есть я хотел сказать, по большому счету, будущее есть только тогда, когда оно еще не вылеплено. Тогда есть выбор. Разумеется все понимают, что это самое главное - выбор. И идут в супермаркет, чтобы ощутить себя Богом.

Мне кажется, я всегда помнил об этом, только не говорил вслух. А это очень важно. Очень важно хоть раз в жизни услышать самого себя. Почему-то пришло в голову сравнение с певцами, выступающими перед толпой поклонников. Ведь они, эти самые артисты, практически не слышат себя и не видят тех, кому поют, так как весь свет направлен на сцену. Вот так и стоят: слепые и глухие...

- Ты снова отвлекся, бестолочь!

...открывают рот, напрягают голосовые связки, играют свою роль. А вокруг темнота. И что там, за ней?

Вернувшись домой, Витя прошел, не разувшись, в комнату, сел за стол и закурил. На полу остались грязные следы. К потолку потянулись ядовитые барашки сигаретного дыма. «Да плевать... разве это важно... - думал Витя, еще прошлой ночью натиравший полы до блеска, - Эту затхлость все равно уже ничем не вывести. Сгнившее не оживает.»

Он открыл ноутбук, встал и прошел на кухню - включил телевизор. Сделал погромче. Открыл настежь окна, чтобы в застоявшуюся квартиру проникли звуки улицы. Сейчас это было чрезвычайно невыносимо - чувствовать тишину.

Роняя пепел на клавиатуру, набрал пароль доступа к социальной сети, проверил сообщения: новых - ни одного. Проверил почту: кипа неосязаемых писем с предложениями легкого заработка - спам. Тоже ничего. Прислушался. Бормотанье телевизора, бьющий по карнизу дождь, оконная рама невыносимо скрипит от каждого дуновения ветра. «Все не так...» - решил вдруг Витя, схватился за края стола и перетащил его к раскрытому окну. На старом паркетном полу остались свежие, белеющие борозды от громоздких дубовых ножек, сделанной еще при Советах мебели. «Тут ему самое место. Должен быть свет. Это должно быть естественно». Но света уже почти не было. По-осеннему быстро, комнату охватил сумрак.

Было слышно, как во двор въехала машина, фарами осветив деревья, ожившими тенями поползших по стенам сумеречной квартирки. Машина с визгом остановилась, отчего у Вити нестерпимо зазвенело в ушах. Тени колыхнулись еще раз и утонули в темноте углов. Вите вдруг показалось, что, кроме него, в комнате есть кто-то еще. И, кажется, этот «кто-то» давно знаком. «Уходи отсюда!» - услышал он голос, звучавший точно так же, как и его собственный. «Уходи!..»

У Виталика и прежде случались головные боли, но такой силы, как теперь - никогда. Не раздеваясь, в промокшей куртке и кедах он лег на кровать, обхватив голову руками, прижав колени к груди. Чувство тревоги охватившее его, нарастало; голос в голове становился все громче:

-Уходи! Сейчас же!

«Это пройдет. Ничего страшного. Все пройдет...» - Витя бормотал, еле шевеля губами, уставившись в дальний темный угол пустой комнаты. Там, в углу, сгущаясь, вычерчиваясь из темноты, проступал чей-то силуэт. Присмотревшись, Витя к ужасу узнал в силуэте самого себя: сидящий на корточках, спиной прислонившийся к стене, руками обхвативший лысую голову, он еле заметно раскачивался из стороны в сторону.

- Почему ты не веришь в меня? Какой же ты все-таки мудак! - силуэт вдруг поднялся и шагнул к Виталику. - У меня нет никаких секретов. Ведь есть что-то большее, чем может вынести человек.

Витя не мог и шелохнуться. Боясь признать собственное безумие, он, разумеется, понимал, что все, что происходит сейчас, похоже на бред, но назвать это галлюцинацией он не мог. Слишком реальным было происходящее, слишком верно говорил его двойник.

- Ведь ты же понимаешь, что так продолжаться не может. - силуэт стоял напротив распахнутого настежь окна, заложив руки за спину. Неоновый свет ночных фонарей с улицы придавал его коже синеватый оттенок. - У всего есть свой конец. В том числе и у тебя. Что будет дальше, а? А я скажу тебе, что будет. В твоем кармане начнет гудеть мобильный. Ты возмешь трубку и отправишься на вечеринку, а вместе с тобой и — я. Ты будешь напрасно искать среди множества подобных фигур ту, которой уже нет. Ты будешь нестись по лужам, взбегать по ступенькам, тяжело дышать от слишком сильного сердцебиения, но не найдешь. Не догонишь. Не встретишь. А потом... потом она сама увидит тебя. И заберет с собой. Навсегда. Итак, - двойник повернулся лицом к Вите, - возьми трубку!

Виталик почувствовал, как в кармане его куртки завибрировал телефон. Он открыл глаза, вскочил с постели и оглянулся: в комнате никого не было. От ветра скрипели раскрытые рамы окон, на столе мерцал экран ноутбука. Он достал телефонную трубку и ответил на звонок. Из динамика мобильного до него тут же донесся шум вечеринки, бывшей, очевидно, уже в самом разгаре:

- Вить, ну ты где? - голос Лены тотчас снял всю сонливость.

- Я... а вы что, уже все собрались? - Витя вскочил с кровати, посмотрел на часы в углу монитора ноутбука.

- Ты на время вообще смотрел? Уже десять вечера, ты чего? Ты где? Я тебе уже раз десять звонила... у тебя все в порядке?

- Да-да, Лен. Я сейчас буду. Куда ехать?

- Да это почти возле универа, на Блюхера. Слышишь? Блюхера, 61, квартира тринадцатая, это на третьем этаже. Слышишь?

- Да-да, Лен, слышу. - Витя улыбнулся. - Уже еду.

«Бред какой-то... - подумал он, снимая с себя сырой свитер. Достал из так и не разложенной сумки другой, как две капли воды похожий на прежний. Уже у двери, натягивая куртку, на мгновенье замешкался — телевизор все так же работал (слышен был приятный женский голос, какая-то реклама нового элитного поселка, «вам нечего бояться»), - я ненадолго...» - решил Витя и захлопнул дверь.

«Что-то стало с людьми — они все от меня отворачиваются...» - голова его снова загудела, словно тяжелый церковный колокол, человеческие фигуры в глазах размылись, превратившись в одно рябое отражение в огромной луже. Непрекращающийся дождь сёк по сгорбившимся силуэтам, прячущимся от непогоды за вырывающимися из рук зонтами. Торопящиеся в теплые, сухие дома прохожие уже не обходили скопившиеся на тротуарах лужи, но шли прямо — словно наперекор ненастью — лишь бы быстрее добраться до дома. Витя вдруг вспомнил, как он еще днем точно так же спешил, шлепая по пузырящимся зеркальным отражениям, за той самой, которую так глупо потерял, испугавшись непонятно чего. «Может быть, она и сейчас идет где-то рядом, так же торопится домой к чашке горячего чая... - думал Витя, глядя на прячущих лица прохожих. - Это просто непогода...»