Владимир Алеников - Сумерки в спальном районе

На кладбище они попали только в середине дня. Даша проснулась довольно поздно. Кирилл не хотел ее будить, пусть девушка отдохнет после долгой дороги, намаялась…

Потом долго завтракали, он слушал очередные живописания криворожской жизни. Внимал с интересом, вникал в детали, задавал вопросы. Многое и про Светку теперь понимал гораздо лучше, становилось яснее, что и откуда бралось.

Светка, кстати, никогда ничего подобного ни про свое прошлое, ни про свое горемычное семейство не рассказывала. Про родную сестру Дашу и то упоминала весьма редко.

В общем, из дома выбрались уже далеко за полдень. Пока добрались, пока цветы купили, уже три часа пробило. Недалеко от кладбища стояла церковка, оттуда колокол три раза и звякнул, кто-то там, значит, отбивал время.

Народу на кладбище было очень мало, оно и понятно, будний день, плюс время такое, хоронят, как правило, с утра. Пока шли к могиле, Кириллу бросились в глаза двое мужчин-близнецов, шедших по параллельной аллее. Одеты в черные длиннополые пальто, на головах замшевые теплые шапки с козырьками.

Странное дело, почему близнецы всегда одинаково одеваются, сколько бы им лет ни было! Казалось бы, наоборот, надо пытаться отличаться друг от друга, по крайней мере с возрастом, а они всячески подчеркивают свою схожесть, гордятся ею, что ли?!. Из-за этого всегда, когда их видишь, возникает ощущение какой-то неловкости, будто они еще не выросли, по-прежнему считают себя детьми, которых одевали родители, покупали сразу на двоих одно и то же, чтобы голову не ломать…

У могилы стояли молча. Даша свою обычную трескотню прекратила, смотрела сначала отрешенно, потом стала носиком потягивать, всхлипывать и как ни старалась удержаться, но в конце концов разревелась, уткнулась Кириллу в куртку. Он не мешал, дал ей выплакаться.

И сам, честно говоря, был на грани, еле сдерживался, пару раз смахивал слезы. Вспоминал Светку, все эти их матримониальные планы, покупки, хлопоты, шитье платья у проклятой портнихи.

Назад шли, не глядя друг на друга. Это стояние у могилы отчего-то не сблизило, а, напротив, сильно разъединило их.

Когда приехали назад, в Бирюлево, были уже сумерки. Время, когда окружающее незаметно теряет свои привычные очертания, лица встречных прохожих размываются, дома погружаются в серую дымку, машины начинают зажигать фары. Все становится слегка нереальным, таинственным, в сгущающемся воздухе чувствуется какая-то опасность, неосознанная тревога.

Кирилл очень не любил это недолгое время, предпочитал сумеречной зыбкости явный вечер, когда уже горят фонари и отбрасываются четкие тени.

Они вышли из автобуса № 174 и все так же, молча, шли вдоль улицы, собираясь перейти на другую сторону. Даша шагала чуть впереди. Всего на полшага, но вполне достаточно, чтобы дистанция между ними казалось непреодолимой.

Она уже ступила на мостовую, когда вдруг из-за угла, скрипя тормозами, вынеслась черная машина, кажется «ауди». Ее слегка занесло на мокром от тающего снега асфальте, но она тут же выровнялась и, прежде чем Кирилл успел что-то сообразить, понеслась прямо на них.

Кирилл долю секунды в ужасе смотрел на стремительно приближающееся авто, потом молниеносно схватил Дашу за руку, чуть повыше локтя, и что есть силы дернул на себя. Даша, уже занесшая ногу для следующего шага, резко качнулась назад, споткнулась о бордюр, упала. В тот же момент машина пролетела мимо, в двух сантиметрах от нее, еще через мгновение достигла пустого перекрестка и, не дожидаясь переключения красного светофора, скрылась за поворотом.

— Что это? — плаксивым голосом спросила Даша. — Мне больно!

— Прости! — сказал Кирилл, с трудом отрывая взгляд от перекрестка, где только что исчезла черная машина. — Ты ударилась?

— Коленка! — пожаловалась Даша. — Ужасно болит! — Она опять всхлипнула. — Я не понимаю! Он что, меня не видел?

Кирилл пожал плечами. Он сам ничего не понимал.

— Он же меня мог задавить! Он убить меня мог! — наконец осознала Даша. — Ты ведь меня просто спас!

— Покажи коленку! — потребовал Кирилл.

Он предпочитал не развивать эту тему. Сразу вспомнилось, как покойный почтальон Никита в красках рассказывал ему о человеке, охотившемся по ночам на своей машине за девушками, старавшемся сбить и переехать зазевавшихся пешеходов. Но там, кажется, речь шла о «жигулях», а тут «ауди», он все же точно заметил эмблему — четыре кольца.

Коленка, к счастью, пострадала не так сильно. Колготки, разумеется, были порваны, кожа содрана, но кости целы, можно идти. Даша, похныкав, встала и, прихрамывая ( чем сразу напомнила злосчастную Курочкину!), пошла дальше.

Единственным плюсом произошедшего ( если только его можно было считать таковым!) стал тот факт, что ни о какой дистанции между ними больше не могло быть и речи. Теперь она сильно опиралась на Кирилла и, соответственно, шла в непосредственной близости от него, так что он даже чувствовал дешевые духи девушки.

К тому же пережитая опасность полностью перебила тягостное впечатление от посещения кладбища, и к Даше снова вернулась ее обычная словоохотливость. Вновь и вновь обсуждала она странную атаку черной машины, строила разные гипотезы и в конце концов пришла к неожиданному выводу, что водитель, скорей всего, занимался своеобразной любовной игрой со своей пассажиркой (а точнее, наоборот, она с ним!), и от этого внимание его было сильно расслаблено, и потому ее, Дашу, он не заметил.

Кирилл спорить не стал, хотя никакой пассажирки он в машине не разглядел. Но, во-первых, были сумерки, видимость отвратительная, а во-вторых, если Даша права, то увидеть пассажирку он никак не мог, поскольку, согласно Дашиной теории, она нагнулась и голова ее в тот роковой момент была уткнута в пах водителя.

Почему именно эта версия пришла девушке в голову, он тоже не стал докапываться. В конце концов, может, там у них, в Кривом Роге, принято так ездить в автомобилях.

— А ты номер не запомнил? — спросила Даша.

Кирилл покачал головой:

— Слишком быстро все случилось. Только последние две цифры.

— И какие же? — оживилась она.

— Тридцать три.

— Точно?

— Да. Их я разглядел хорошо.

Дома Кирилл первым делом отправил Дашу в ванную, потом, несмотря на ее стоны и возражения, обложил поврежденную коленку льдом и только после приступил к приготовлению ужина. Категорически отвергнул предложения гостьи поучаствовать в этой важной процедуре.

— Сиди отдыхай! — строго сказал он. — Ты же у нас пострадавшая.

Пострадавшая, однако, долго на диванчике не усидела, а стала скакать вокруг на одной ноге. На самом деле не столько помогала ему, сколько вносила изрядную суету в приготовление ужина.