Марк Олден - Демон

Матт и Джефф встали позади Рэя Туки и Васэды, говорил высокий. Он приказал Туки опуститься на колени, руки положив на затылок. Потом надел ему наручники и, толкнув, уложил боком на ковер. Маленький и круглый тем временем присматривал за Васэдой. Тот как начал плакать, так и не переставал.

Лежа и глядя на стену книг, Туки старался определить, насколько он близок к смерти: должен быть какой-то знак. И действительно, знак такой вскоре появился. Высокий начал его обыскивать, нет ли оружия. Расстегнул на Туки пиджак. Проверил ремень, поясницу, обе ноги, бока. Ничего не нашел.

Но, увидев на Туки бляху специальных войск, высокий замер. Их глаза встретились. И Туки сразу почувствовал огромное облегчение. Он подумал — слава Господу, еще один пожиратель змей. Туки чуть не сел и не закричал от радости, но заставил себя лежать неподвижно. Он только знал, что этот мужик в габардине его не замочит.

Как бы то ни было, пожиратель змей вытащил из кармана катушку клейкой ленты и залепил Рэй Туки рот. Потом стянул с него пиджак, сделал в руку инъекцию из шприц-тюбика и прошептал: «Чего ты не видел, о том не расскажешь. Укол просто усыпит». Туки хотел спросить: «из какой части, приятель?». Но рот был закрыт, да и голова начала уже опускаться. Последнее, что он запомнил — пожиратель змей расслабляет ему ремень и галстук, чтобы было удобнее.

Пенни убрал шприц-тюбик обратно в коробочку и сунул ее в карман. Потом снял маску. Ники Макс — тоже. Увидев Ники Макса, Васэда взвизгнул и попятился к столу Ганиса. Ники, державший руку с пистолетом вниз, просто смотрел на него, а когда бедро Васэды коснулось стола, Ники сказал:

— Очень рад тебя видеть, говнюк, — и выстрелил ему в голову и горло.

Васэда упал спиной на стол Ганиса, столкнув лампу на ковер — Ганис отшатнулся, пуча глаза — тогда Ники подошел ближе и выстрелил Васэде в подбородок и левый глаз.

Васэда резко сел на ковер, одна нога под ягодицей, правая рука стащила на пол декоративные часы и свадебные фотографии Ганиса с Акико. Несколько секунд он просидел спиной к столу, потом соскользнул на ковер, где и остался лежать лицом чуть ли не в самые осколки разбитой лампы.

Ники подошел к столу и прицелился Ганису в левый висок.

— Я обещал ничего плохого вам не делать, — проговорил Пенни. — А мой друг такого обещания не давал. Я хочу, чтобы вы позвонили Виктору Полтаве и сделали это сейчас. Если откажетесь, мой друг вас убьет.

Нью-Йорк

Август 1985

Примерно через двадцать минут после того как Эдвард Пенни угрожал жизни Уоррена Ганиса, Виктор Полтава вышел из подземки на Западной 72-й улице на Манхэттене, недалеко от того здания, где был убит Джон Леннон. Он остановился, поправил огромные темные очки, потрогал «Штейр» на пояснице. Ему нравился этот австрийский полуавтоматический пистолет, восемнадцати зарядов в обойме должно хватить на ближайшее время.

Виктор устал от шума и грязи ньюйоркской подземки. Он ехал в исписанном чем угодно вагоне, сидя напротив толстой нищенки, которая беспрестанно курила, нахально нарушая правила. Молодой негр высоченного роста, очевидно свихнувшийся евангелист, цепляясь за опору в центре вагона, проповедовал во всю мощь голоса. Нью-Йорк — жуткое место. Каменный кошмар.

Виктору хотелось поскорее вернуться в Гонконг и проехать на красивом старом трамвае тысячу футов к вершине Пика Виктории. Чудесный вид из этого трамвая, да и сам он хорош: чугунные вагоны, сиденья из красного дерева. С пика видны Макао и Китай. А как приятно прогуляться там по бамбуковому лесу…

К сожалению, планы Виктора в отношении Хандзо вынуждали его оставаться в Нью-Йорке, который с каждым годом, казалось, становился все более обтрепанным и неприятным. Сейчас он направлялся к Уоррену Ганису по просьбе Ганиса. С точки зрения безопасности ему не нравилось, что издатель потребовал срочной встречи перед его домом на Пятой авеню. Виктор не любил ничего непредвиденного, он предпочитал действовать по плану, детально обдуманному им самим.

С какой целью нужна эта неожиданная встреча? Уоррен Ганис по телефону сказал, что ему срочно нужны ленты Белласа. Ни при каких обстоятельствах Виктор не должен их отдавать Хандзо Гэннаи. Ганис сам вылетит в Токио ближайшим рейсом и вручит ленты Императрице.

Виктор спросил, почему Рэйко Гэннаи повернулась против сына. Ганис ощетинился. Я не могу обсуждать такие вещи, заявил он. Как и Виктор, он делает то, что ему говорят. И вообще он сейчас занят, у него гости.

Кто же они такие, поинтересовался Виктор. Мои поверенные, ответил Ганис. Мы занимаемся сделкой по «Баттерфилду». Поэтому и нельзя встретиться у меня в квартире, добавил он. Я буду ждать внизу, в лимузине. Приезжай как можешь быстрее. Отдашь мне ленты и свободен. На этом Ганис положил трубку, не дожидаясь ответа. Виктор засмеялся, думая — кто же боится его больше, Хандзо или Ганис?

Виктор вошел в Центральный парк, намереваясь пересечь его и оказаться на Пятой авеню. Привычнее ему было бы приехать по восточной стороне на подземке или мотоцикле. Но сегодня он поступил иначе, оставил мотоцикл в гараже на 42-й улице и сел на западную подземку. Он не ожидал, что за ним будут следить, никто и не следил. Однако осторожность необходима всегда.

Уже начинало темнеть, когда Виктор пробирался по заполненному людьми парку. Его удивляло отсутствие машин, пока он не увидел знак, запрещающий автомобильное движение летними вечерами. А велосипедисты носились совсем рядом, чуть не задевая его, и один раз Виктору пришлось увертываться от парня на скейтборде.

Он избегал открытых мест, особенно Овечьего Луга, где сегодня тысячи людей собрались послушать бесплатную оперу — судя по звукам, «Тоску». Ему нравилось идти среди ильмов и петляющих ручьев, люди попадались редко, вся атмосфера успокаивала и расслабляла. Однако же раздражало то, что почти все мужчины, встречавшиеся в такое время, были педерастами. Для Виктора всегда оставалось загадкой, как это мужчина может хотеть мужчину.

Он вышел из парка на Восточной 79-й улице и прошел один квартал по Пятой авеню к художественному музею. Рядом с фонтаном купил «хот-дог» у молодого пуэрториканца, потом приблизился к широкой лестнице музея. Приостановившись взглянуть на мима, который выступал перед людьми, сидевшими на ступеньках, Виктор куснул свою «хот-дог» и начал подниматься по лестнице. Ни разу он не посмотрел через улицу на лимузин, стоявший у дома Ганиса.

Вверху лестницы он остановился у четырех мраморных колонн, обрамлявших вход в музей, стряхнул крошки, упавшие на рубашку, еще откусил от «хот-дог». Внизу на тротуаре мим, маленький человечек в полосатой рубашке и с раскрашенным белой краской лицом, притворялся, что взбирается по веревке. Виктор, глядя сейчас на лимузин, доел «хот-дог» и вытер руки о штаны.