Марк Олден - Гири

Подойдя к «Мерседесу», угрюмый Сальватор Бускаглия остановился. Он старался не смотреть на ухмыляющегося Деккера. Господи, сколько раз за свою практику Бускаглия сам так ухмылялся, а люди перед ним стояли чернее тучи. Он и не подозревал, что придет время, когда он побудет в их шкуре.

— Предъяви мне обвинение. Ты обязан предъявить мне обвинение. Если я арестован, то что же ты мне собираешься вменить в вину?

Деккер кивнул на свою машину.

— Садись, Саль.

Бускаглия покачал головой.

Улыбающийся Деккер пожал плечами, сел в машину и захлопнул дверцу. Они оба знали, как играется эта игра. Саль не мог уронить себя перед своими людьми. И перед теми, кто наблюдал за сценой из окон арены. Он и так зашел уже слишком далеко.

Бускаглия тяжело вздохнул, открыл дверцу и сел рядом с детективом. Еще пару раз он оглянулся отчаянно на арену, словно ожидая оттуда подмоги... Но ее не было.

Во время всей поездки в Манхэттен он не проронил ни слова. Это не удивило Деккера. В его практике было слишком много подобных случаев, чтобы каждый раз удивляться.

Сидя в своем офисе на Парк Авеню, Уширо Канаи отложил в сторону газетную подшивку, которую читал, и, крутанувшись на стуле, стал смотреть на картину, которая украшала стену за его столом. Картина занимала почти все пространство между двумя окнами, выходившими на отель «Уолдорф-Астория», который располагался на другой стороне улицы.

Размеры картины были внушительными: семь футов на семь футов. Она была выполнена в японском стиле йохаку — художественное использование пустого пространства. Буквально это слово переводилось на английский, как «белое пространство». Этот стиль живописи был отражением японского метода достижения равновесия и баланса путем сочетания несочетаемых объектов.

В верхнем правом углу картины было нанесено на холст несколько толстых и смелых, бесформенных и хаотичных красных мазков. В нижнем левом углу угадывался нечеткий треугольный рисунок высотой в два фута, выполненный желтым и золотистым цветами. В самом центре полотна была клякса: черное пятно, чуть подкрашенное красным. Остальная часть картины являла собой пустое, незакрашенное пространство.

Цвет и йохаку, белое пространство. Краска и пустота, дающие в своем сочетании несимметричное равновесие. Картина выглядела элегантно и располагала к спокойствию.

Она была одной из любимых у Канаи. Это было произведение рук Йоши Тада, зятя, умершего месяц назад.

Йоши был талантливым финансистом, но, кроме этого, являлся подающим серьезные надежды художником. Его работы висели во всех главных токийских выставочных залах: в художественном музее «Токио Метрополитен», в галерее «Бриджстоун», а также в Национальном Музее Современного Искусства в парке Китанормару, возле Императорского дворца. Две картины висели на постоянной выставке муниципального художественного музея в Осаке. Одно время были разговоры о том, что у Йоши есть собственная выставка в префектурной галерее в Киото.

Пальцы Канаи легко пробежались по желтым и золотистым полосам на полотне, затем перешли на белое, пустое пространство...

Все последнее время его мучил один вопрос: неужели это он убил своего зятя, убив его мечту?..

«Мураками Электроникс» была самой жизнью Уширо Канаи.

Преданность компании стояла выше преданности семье, выше дружбы и выше таких горе-мечтателей, каким был Йоши. Под конец этот эгоизм, маскирующийся под добродетель, уничтожил несчастного молодого Йоши Тада. Все последние недели над Канаи довлели скорбь и ощущение вины. Он предавался глубоким, размышлениям и в конце концов осознал ту проклятую роль, которую сыграл вместе со своей дочерью в печальной и недолгой жизни Йоши.

Йоко, дочь Канаи, была избалованна и эгоцентрична. Она ненавидела Нью-Йорк и только и ждала того дня, когда навсегда сможет уехать домой, в Японию. Женщина с более сильным характером жаловалась бы меньше и попыталась бы больше поддерживать своего мужа. В бесхарактерности Йоко также был виноват Канаи, и он чувствовал свою вину. Она была его единственным ребенком, и он любил ее без памяти, без оглядки. Он просто не мог быть для Йоко суровым, требовательным отцом.

Стоило Канаи сказать всего одно слово, и она с мужем вернулась бы в Японию. Тем самым им удалось бы спасти этот брак и спасти жизнь несчастного Йоши.

Но вместо этого японский бизнесмен держал своего зятя в Нью-Йорке, где тот реализовывал свой потенциал финансиста, в котором Канаи так нуждался. Американские инвестиции, осуществлявшиеся «Мураками Электроникс», — это и передача под ее контроль электронной компании в Калифорнии, и покупки недвижимости в Техасе и Аризоне, новый отель на Гавайях, перспективное вложение капиталов в отель-казино «Золотой Горизонт» в Атлантик-Сити, — все это требовало задействования финансиста с талантом выше среднего. Йоши был трудолюбив и исполнителен, плодовит на идеи и изобретателен. Стоило ему поставить какую-то задачу, как он тут же принимался за ее выполнение и всегда доводил дело до полного завершения, несмотря на все препятствия.

Компания «Мураками Электроникс» нуждалась в Йоши. Следовательно, в нем нуждался и Канаи. Однако у самого Йоши появились запросы, которые он уже не мог удовлетворить, работая только лишь на фирму тестя. Он чувствовал, что для полного счастья ему необходимо посвятить себя искусству.

Возник характерный для японцев конфликт между гири и ниньзо, то есть между долгом и личными человеческими амбициями и чувствами. В Нью-Йорке этот конфликт достиг своего апогея.

Здесь японские бизнесмены постоянно кучковались вместе, говорили только по-японски, работали по шестьдесят часов в неделю и поднимали пиалы с саке за тот день, когда закончится их трех— или пятилетний контракт с фирмой по работе в Америке и они смогут собрать вещи и вернуться в Японию.

Йоши отличался многим от этих людей. У него был иной склад ума. Он был художником от бога. Поэтому, как ни странно, находил в Нью-Йорке кое-что для себя привлекательное. Ему нравился дух свободы, витавший над этим городом. Ему нравилась энергия американцев.

Под конец Йоши собрался с силами и решил поговорить с Канаи обо всех своих переживаниях и желаниях. Однако тесть с самого начала повел себя сурово и не оставил молодому человеку никакой надежды.

— Погонишься за двумя зайцами, ни одного не поймаешь. Залюбуешься на свою тень, потеряешь себя. Работая художником, ты никогда не станешь влиятельным и уважаемым человеком. В «Мураками Электроникс» у тебя будет все это, и даже еще больше. Ты мой зять, муж моей единственной дочери. Тебе здесь гарантирован успех. Великий успех! Йоши сказал: