Марк Олден - Власть

ДиПалма сказал:

– Вы хотите сказать, что собираетесь нас убить?

– Прощайте, мистер ДиПалма, миссис ДиПалма, – Берлин посмотрел на Тодда. – И вы, дерзкий молодой человек. Без вас в этом мире будет жить гораздо приятнее.

Дейв Стэмм вышел вперед и взял Берлина за локоть.

– Я думаю, вы совершаете ошибку. ДиПалма не какой-то болван, о котором забудут через две секунды после его смерти. Я думаю, нам следует поговорить и попытаться прийти с ним к какому-то соглашению.

Берлин даже не посмотрел на своего шефа безопасности.

– Стэмм, вы мягкотелый, как спагетти. С этого момента вы у меня больше не работаете. Вы слишком лояльно относитесь к ДиПалме, это не соответствует моим требованиям к моим служащим.

– Мы с ДиПалмой профессионалы и знаем, как надо вести игру, когда сталкиваешься с ситуацией, изменить которую ты не в силах, нужно попытаться смягчить ее. Убийство – не всегда лучший способ решить проблему.

– Прощайте, Стэмм. Желаю вам благополучно долететь до Нью-Йорка.

Стэмм посмотрел на ДиПалму.

– Я пытался, Фрэнк. Больше я ничего не могу сделать. ДиПалма сказал:

– Я понимаю, – затем обратился к Берлину. – Прежде, чем ваша банда отправит нас на тот свет, я должен вам что-то показать. Вас это заинтересует.

– Едва ли у вас есть то, что меня заинтересует, Мистер ДиПалма. Я уже попрощался с вами.

– Все кончено, – сказал ДиПалма. – Все, что вы пытались скрыть, скоро станет известно всем. Все. Вы по уши в дерьме и не понимаете этого.

– Так я вам и поверил. Я не поддамся на ваш маленький блеф, мистер ДиПалма.

– Я не блефую, Берлин. Спросите Стэмма. Стэмм вышел вперед и посмотрел на ДиПалму.

– Фрэнк крепкий парень. Он не каждому по нутру, но одно я знаю наверняка: если он говорит, то ему надо верить.

Стэмм посмотрел на Берлина.

– Если он говорит вам, что вы глубоко в дерьме, то вам лучше подумать, как из него выбраться.

Берлин сердито фыркнул.

– Я уже вымок, стоя здесь. Я, наверное, подожду в машине и предоставлю заниматься вами полиции.

Стэмм загородил ему дорогу.

– Никуда вы не уйдете. Вы платите мне за советы и получаете их, хотя они не всегда вам по душе. Только на этот раз я должен защищать и себя. Я хочу знать, что там у Фрэнка припасено, потому что если вы, мистер, уйдете, я окажусь в незавидном положении. А мне это ни к чему, мистер Берлин. Абсолютно ни к чему.

Берлин внимательно разглядывал его несколько секунд.

– Ладно. Одна минута все равно ничего не решит. Мистер ДиПалма, у вас есть ровно шестьдесят секунд, чтобы совершить чудо. Хотя последний раз для этого, по-моему, потребовалось три восточных мудреца и девственница. Кстати говоря, ваша супруга едва ли может претендовать на роль чистой и незапятнанной особы.

– Если бы трахалась со своей сестрой, – сказала Джан, – то, возможно, доросла бы до вас.

На скулах Берлина выступили красные пятна, С трудом сохраняя спокойный тон, он сказал:

– У вас осталось пятьдесят секунд, мистер ДиПалма.

ДиПалма сказал:

– Дейв, залезь, пожалуйста, во внутренний карман моей куртки и вытащи, что там лежит. Я прошу тебя об этом одолжении, потому что не хочу, чтобы меня пристрелили при попытке бегства раньше, чем истекут мои пятьдесят секунд.

Стэмм подошел к Джан, которая все еще была в куртке ДиПалмы, и достал из внутреннего кармана мужской бумажник.

– В нем лежит удостоверение личности, – сказал ДиПалма.

Стэмм вытащил из бумажника удостоверение.

– Что это?

ДиПалма указал на Берлина.

– Покажи ему.

Стэмм повернулся к Берлину. Осмотрев бумажник и удостоверение, Берлин сказал ДиПалме:

– Этот бумажник и удостоверение принадлежат кому-то из тайваньской разведки. Неужели нужда заставила вас лазить по карманам, мистер ДиПалма?

ДиПалма сказал:

– Этот бумажник и удостоверение свидетельствуют о том, что тайваньская разведка осуществляет в Америке секретную операцию, и я не думаю, что это понравится нашему правительству. Я даже уверен, что не понравится. Если наше правительство узнает об этом, у вас могут возникнуть проблемы, мистер Берлин.

– Мне очень жаль, мистер ДиПалма, но об этом уже никто никогда не узнает, если, конечно, вы не найдете способа сообщить им об этом с того света.

– Я уже сообщил об этом, и им это очень не понравилось.

Побагровевший Берлин замотал головой. – Мне плевать на это.

– Ну что ж, может быть, вы увидите все в другом свете, когда вас навестят сотрудники ФБР.

Берлин сказал:

– Сейчас вы, наверное, скажете, что если в назначенное время не появитесь в Америке, то ваш адвокат в почтовый ящик бросит письмо и так далее... Нет, приятель, меня не проведешь. Твой блеф не пройдет.

– Вы меня плохо слушали. Я не блефую. Трое тайваньских агентов, участвовали в операции, связанной с целой серией жутких убийств. Бумажники и удостоверения двух других уже находятся у сенатора Карекио. Теперь в любую минуту к вам может обратиться он или тайваньское правительство.

– Вы думаете, я поверю этой...

В этот момент затрещало радио в одной из полицейских машин. Полицейский поднял трубку, послушал и позвал старшего. Офицер, командующий подразделением, поспешил во двор и сел в машину. Когда он взял микрофон, наступила тишина. У ДиПалмы пересохло во рту. Джан обеими руками стиснула его руку.

Через три минуты офицер вышел из машины и подошел к Берлину. Промышленник распрямился, ноздри его расширились.

– Ну, что? – спросил он.

– Мое начальство хочет побеседовать с вами, – сказал офицер, – Вам придется проехать со мной. Остальных отпустят, и они немедленно возвратятся в Америку. – Он распорядился, чтобы ДиПалме вернули меч и трость.

ДиПалма вздохнул и опустил голову на грудь. Джан прижалась к его руке и тихо заплакала от облегчения, дрожа всем телом.

– Должно быть, это какая-то ошибка, – сказал Берлин. – Вы не знаете, кто я.

Его сопровождали двое полицейских с обеих сторон. ДиПалма обнял Джан. Потом улыбнулся Берлину, но улыбка была холодной, как лед.

– Это называется политика, – сказал он. – Самая крупная игра из всех, и вы ее проиграли. Долго держались, мистер Берлин, но, в конце концов, проиграли.

Нью-Йорк. Апрель

Поздним вечером в среду, когда прошел первый весенний ливень, ДиПалма и Джан стояли в оружейной комнате и любовались радугой, вытянувшейся над нью-йоркской гаванью. Оба были в халатах и тапочках. Джан потягивала шотландское виски с водой. ДиПалма пил травяной чай.

Некоторое время они стояли молча, потом Джан сказала:

– Прости, но у меня нет желания вернуться в Азию.

– Ты прощена.

– Кстати, о прощении. Как получилось, что Берлин теперь сможет избежать ответственности за изнасилование и убийство своей сестры?