Мартин Лэнгфилд - Ларец Зла

Пройдя еще пару шагов вдоль витрины, он наткнулся на вделанную в нее мемориальную табличку, которая гласила:

В СТАРЫЕ ВРЕМЕНА ПОД ЭТИМ МЕСТОМ ПРОТЕКАЛ РУЧЕЙ. ИНДЕЙЦЫ ПРОЗВАЛИ ЕГО МАНЕТТОЙ — ВОДОЙ ДЬЯВОЛА. ГОЛЛАНДСКИЕ ПОСЕЛЕНЦЫ ДАЛИ ЕМУ НАЗВАНИЕ ДЕДОВСКОГО ИСТОЧНИКА. АНГЛИЧАНЕ ВЕРНУЛИ РУЧЬЮ ПРЕЖНЕЕ НАЗВАНИЕ, И ПОСЛЕДНИЕ ДВА ВЕКА ОН НАЗЫВАЕТСЯ ТАК ЖЕ, КАК ЕГО НАЗЫВАЛИ ИНДЕЙЦЫ.

Вода Дьявола…

Стрелка на экранчике телефона заставила его уйти с Пятой авеню на восток — в сторону Юниверсити-плейс. Там он вновь свернул на север. Подходя к Девятой улице, он вновь увидел закрывавшие полнеба сверкающие параболы Крайслер-билдинг.

Роберт продолжал свой путь, время от времени сверяясь со стрелкой. Спустя какое-то время он вышел на Четырнадцатую улицу, примыкавшую к Юнион-сквер-парку. На сей раз в небе доминировали три шпиля Зекендорф-тауэр. Приблизившись к ним и чуть отклонившись влево, он увидел, как из тени второго и третьего показался четвертый шпиль. Роберту показалось это глубоко символичным. Три испытания пройдены, впереди маячило четвертое…

Издалека до него донесся разноголосый шум и визгливые крики дудок. Солнце жарило все сильнее. Рубашка на нем взмокла, хоть отжимай.

Сверившись с телефоном, он понял, что близок к месту назначения.

— Добро пожаловать на Поворот лихачей, — услышал он в наушниках голос Терри.

— Ну и название…

— Во всяком случае, очень точное. В старые времена здесь регулярно разбивались кебы и омнибусы, заворачивавшие с Бродвея. Страшно даже представить, сколько человеческих костей было переломано на этом крошечном пятачке.

— Не надо каркать. Где ты?

— Зайди в парк, иди прямо и внимательно смотри себе под ноги. Ты увидишь некое изображение — большой-пребольшой рисунок в форме конской подковы. Точнее, это мозаика, выложенная из плиток с разными сюжетами. Иди, и ты найдешь меня. Демонстрантов слышишь?

Манифестация протеста двигалась как раз в районе Медисон-сквер-гардена, где как раз и проходил съезд республиканцев. А потом люди должны были организованно выйти к Юнион-сквер-парку, и здесь шествие по идее должно было закончиться. Судя по шуму, который доносился до слуха Роберта, в нем принимали участие многие тысячи человек.

Он пересек Четырнадцатую улицу, вошел на территорию парка и сразу же обнаружил на асфальте огромную подкову. Роберт решил разглядывать мозаику начиная с ее западной оконечности. Время от времени он поднимал голову, рассчитывая увидеть поблизости Терри, а потом вновь принимался рассматривать гравюры, выбитые на подкове и запечатлевшие различные сценки из истории Юнион-сквер-парка. О, это было известное в городе место! Здесь профсоюзы проводили свои самые первые митинги, здесь традиционно собирались активисты всевозможных партий и политических течений, здесь выступали отдельные ораторы — совсем как в лондонском Гайд-парке. После событий 11 сентября в центре подковы соорудили импровизированный алтарь с сотнями свечей, к которому до сих пор ежедневно несли свежие цветы. Возле алтаря прямо на мостовой мастера граффити выводили своими пульверизаторами вдохновенные лозунги: «Нет — ненависти! Да — любви! Только мир одолеет войну!» — и прочие в том же духе. Роберт поневоле криво усмехался. Одной любви недостаточно. Очень часто за мир приходится сражаться, вгрызаться в глотки врагов зубами.

— Роберт.

— Да?

— Иди к восточной оконечности подковы.

— Иду.

Пройдя еще несколько живописных плиток, рассказывавших о жизни парка во второй половине XIX столетия, он наткнулся вдруг на нарисованный компас. Стрелка его указывала точно на север, а сам он смотрелся очень трогательно — четыре соединившихся сердца в обрамлении роз.

Роберт, Кэтрин, Адам, Терри.

Вдоль стрелки нарисованного компаса также вился стебель розы. Ему вдруг вспомнился цветок, с которым он постучался много лет назад в студенческую комнатку мисс Кэтрин Роты. С нее, с той розы, все и началось.

Роберт едва не споткнулся от неожиданности, когда ностальгическая картинка в его сознании вдруг резко сменилась другой. Око. Пульсирующее и переливающееся страшными цветами. И голос, которым оно говорило с ним. Он слышал его в своей голове.

Роберт все-таки остановился и на несколько мгновений зажмурился, пытаясь отогнать пугающее видение.

— Угадай кто!

Чьи-то руки закрыли ему глаза. Он резко обернулся, притянул к себе Терри и отыскал губами ее губы. Едва это произошло, как его накрыла волна возбуждения. Он тут же забыл про Око и весь отдался магии поцелуя.

Наконец она отстранилась.

— Что?.. — не своим голосом пробормотал он.

Терри хмыкнула.

— Не забывай, сегодня не пятница. Сегодня у тебя другое испытание, дорогой Роберт Реклис.

Он не понимал, что она ему говорит. Перед глазами у него плыли круги. Ему не хотелось размыкать объятий.

— Кэтрин ушла от меня. Я рассказал ей про нас.

— Это было смело с твоей стороны.

— Я не думал о смелости, когда говорил ей.

— Ты сделал то, что должен был сделать.

Она мягко высвободилась из его рук, и он впервые заглянул ей в глаза. А когда заглянул, понял, что желание стало таять.

— Что с тобой? «Сегодня не пятница». Ты хочешь сказать, что секса больше не будет?

— Не со мной.

— Но…

— Увы, Роберт.

Голос ее чуть дрогнул, а в следующее мгновение по щеке вдруг покатилась слеза.

— Ты что, Терри? Что с тобой?

— Не важно. — Она смахнула слезу рукой. — Слушай меня внимательно, потому что вот-вот сюда вырулят митингующие и станет слишком шумно.

— Что мне делать? Мне нужно вновь увидеться с Адамом?

— Это небезопасно для тебя. Да и для меня, боюсь, тоже.

— О чем ты говоришь? Он же нуждается в нашей помощи… Ты же сама говорила…

— Сейчас он все чаще поступает так, словно ни в чьей помощи больше не нуждается.

От него не укрылось выражение боли в ее глазах.

— Он обидел тебя?

— Нет, но, боюсь, я его потеряю.

— Он погибнет?

— Я не об этом. Я потеряю его любовь.

— Из-за нас?

— Нет.

— Ты жалеешь о том, что у нас с тобой произошло?

— Нет.

— Тогда в чем дело, объясни!

— Не уверена, что тебе захочется это услышать. Право, не стоит.

— Терри, я настаиваю.

— Я теряю над собой контроль.

— В каком смысле?

— В прямом. Со мной никогда такого не было, а теперь…

— Я не понимаю!

— Мы, все четверо, связаны друг с другом. И когда кто-то из нас что-то делает, это так или иначе отражается на других. Вот скажи, когда ты обо всем рассказал Кэтрин, ты ведь руководствовался вовсе не соображениями честности и порядочности?

— Я не намерен был поддаваться на шантаж со стороны Адама.

— Ты обезопасил себя от него. Ты сделал это ради своей безопасности. Ради выживания. Теперь мне нужно сделать то же самое.