Грег Лумис - Секрет Пегаса

— Пожалуй, можно поступить и так, но я не вижу в этом особого смысла. Думаю, что твои гостеприимные хозяева будут некоторое время сильно заняты общением с ребятами из полиции и инспектором Фицвильямом. Я не знаю португальских законов, но думаю, что им придется нанять кого-нибудь, кто смог бы объяснить, откуда здесь столько незарегистрированного оружия.

Американец Лэнг забыл, что в Европе весьма непросто владеть на законных основаниях каким-либо огнестрельным оружием, кроме охотничьего и спортивного.

— Кто такой Фицвильям? — спросил он.

Пока они шли по ухоженному лужку, Герт и Джейкоб по очереди объяснили, каким образом им удалось последовать за Лэнгом в Лангедок, а затем в Синтру. Никогда в жизни с Рейлли не бывало такого, чтобы он не знал, в какой стране очутился. Новый опыт не доставил ему удовольствия.

За газоном возвышалась еще одна стена, на сей раз без колючей проволоки. Они перебрались через нее, преодолели территорию соседнего с тамплиерами поместья и оказались на расстоянии четверти мили от опасного замка.

К тому времени, когда все трое добрались до «Фиата», припаркованного ниже под холмом, сирены, казалось, завывали повсюду. Мимо промчались, сверкая мигалками, два полицейских автомобиля.

Рим. Четыре дня спустя

Они ехали сложным путем, останавливаясь лишь для того, чтобы заправить машину и купить еды, пока не добрались до Рима. Там Герт имела в своем распоряжении маленькую конспиративную квартиру в верхнем этаже здания на виа Кампанья. Из окна крошечной гостиной была видна древняя городская стена, за которой зеленел крупнейший из общественных парков Рима, именуемый Вилла Боргезе.

Джейкоб устроился на диване, а Герт и Лэнг разделили единственную спальню. К счастью, пытка электротоком не повлекла за собой сколько-нибудь долговременных последствий.

Проснувшись на третий день, Лэнг сразу понял, что это воскресенье. Мало того, что на оживленной обычно улице было тихо, но сюда, наверх, из парка доносились возбужденные крики и смех детей и треньканье звонков велосипедистов, катавшихся по дорожкам.

Все трое сумели отлично приноровиться друг к другу и сразу же стали готовить отличные завтраки на крошечной, под стать камбузу на каком-нибудь маленьком суденышке, кухоньке. Может быть, щадя своих спутников, желудки которых с утра без особого восторга воспринимали запах рыбы, или просто потому, что в магазинах поблизости не оказалось его любимой копченой сельди, Джейкоб поджарил колбаски. Пряные сальсичча оказались очень вкусными.

Когда Лэнг с наслаждением взялся за вторую чашку эспрессо, Джейкоб разжег трубу, а Герт закурила сигарету.

— Иисусе! — воскликнул Рейлли, тщетно отмахиваясь от дыма. — Разве стоило меня спасать для того, чтобы сразу же уморить раком легких?

— Это значит, что мы не сможем остаться здесь навсегда, — ответил Джейкоб. — Кстати, какие у тебя планы на будущее?

Лэнг сразу забыл про дым и сказал полным холодной ярости голосом:

— Я вытащу этих подонков на свет, раскрою их тайну всему миру. Когда она будет предана гласности, они не смогут больше вымогать за нее деньги. Им настанет конец.

Джейкоб захрипел трубкой, заметил, что она погасла, и принялся ковырять золу обгорелой спичкой.

— И обречешь себя всю жизнь, которая окажется весьма непродолжительной, оглядываться через плечо? Как только тайна выйдет наружу, письмо не будет служить тебе защитой.

— Эти сукины дети лишили жизни мою сестру и племянника. Потом они повесили на меня два убийства, к которым я ни сном ни духом не причастен. Ты предлагаешь расцеловаться с ним и простить? — язвительно поинтересовался Лэнг.

Герт хотела было что-то сказать, но Джейкоб заговорил первым, прикуривая от очередной спички и выпуская облака дыма вперемежку со словами:

— Я советовал бы тебе придумать какую-то другую форму мести, но не раскрывать тайны. Если не ради самого себя, то в интересах сотен миллионов христиан. Ты же знаешь, я еврей и никогда не испытывал особой симпатии к Церкви, но христианство — важнейшая из тех сил, что поддерживают стабильность в мире. Ты уничтожишь его, и…

Герт так внимательно слушала, что не заметила, как столбик пепла на ее сигарете вырос, отломился и упал на вытоптанный коврик.

— Уничтожить христианство? Что за?..

— Именно об этом он и говорит. — Джейкоб ткнул в сторону Рейлли мундштуком трубки. — Расскажи ей сам.

— Да, рассказывай.

Лэнг вздохнул.

— Джейкоб прочитал дневник тамплиера и сделал те же самые выводы, что и я. А оба мы ошибаться не можем. Монах, написавший его, был хорошо знаком с гностической ересью…

— С чем? — спросила Герт.

Ее сигарета догорела до фильтра. Она вздрогнула, когда тлеющий уголек обжег ей пальцы, и поспешила погасить ее в треснутой пепельнице.

— Гностики — одна из ранних христианских сект. Они считали, что Христос был смертен, создан Богом, но не являлся Им. Поэтому после того как Он испытал крестные муки, в Небеса поднялся лишь Его дух, а не тело. В триста двадцать пятом году, как раз в то время, когда римский император Константин сделал христианство официальной религией империи, многие епископы собрались в Никее, чтобы решить некоторые насущные вопросы. Прежде всего им нужно было сделать каноническими некоторые из многочисленных описаний жизни Христа. Они выбрали четыре: от Матфея, Марка, Луки и Иоанна. Возможно, одной из причин, по которым они предпочли эти тексты всем остальным, было то, что во всех четырех сообщалось о том, что Христос воскрес полностью, то есть и духом, и телом. Отсюда следовал постулат Его бессмертия — основное положение христианства, а заодно и осуществление еврейского пророчества о мессии. После этого гностиков и представителей всех остальных учений, не разделявших официальную точку зрения, стали преследовать и уничтожать как еретиков. Тамплиерам удалось обнаружить доказательства правоты гностиков. Тело Иисуса не вознеслось на Небеса или куда-нибудь еще. Все было не так. Его брат и жена бежали из Палестины и взяли тело с собой.

— Оно и содержалось в том коробе, о котором Пьетро вычитал у гностиков, — добавил Джейкоб.

— В том или ином виде, — уточнил Лэнг. — В то время иудейские обычаи требовали, чтобы труп оставляли разлагаться по меньшей мере на год. После этого кости убирали в оссуарий, небольшую каменную урну, и погребали уже навсегда. Мы никогда не узнаем, доставили в Лангедок все тело или оно покоилось где-то, пока от него не остались одни кости, которые потом принесли сюда.

— Но почему нельзя было оставить тело там, где оно находилось, куда Иисуса принесли после того, как сняли с креста? — спросила Герт.