Жан-Марк Сувира - Фокусник

— Так что?

— Это я.

Голос девушки еле слышен.

Кальдрон, не проявляя каких-либо эмоций, спрашивает, как она это сделала. Молодой лейтенант замер, он ждет от Кальдрона соответствующей отмашки.

Наконец тот говорит:

— Ну хорошо, теперь мы все это зафиксируем в письменном виде.

И поворачивается к лейтенанту:

— Поехали.

Мистраль ждал развязки дела, неподвижно стоя у двери. По окончании процедуры он жестом поздравил Кальдрона с успехом, подняв вверх большой палец правой руки, и тихонько вышел из кабинета; пара при этом даже не обернулась в его сторону.

Лекюийе предупредил своего шефа накануне. На следующий день, в половине десятого утра, ему предстоит явиться к судье по исполнению наказаний. Во Дворец правосудия он направился на метро. И это позволило ему вжиться в образ бедняги, обиженного жизнью. Его походка и осанка внушают скорее жалость, чем страх. Он доволен своим отражением в окнах вагона. В приемной Дворца правосудия он робко сжимает в правой руке повестку. Секретарша не глядя указывает ему, куда идти. И вот он сидит на скамье рядом с прочими условно-досрочно освобожденными, ожидающими встречи с судьей. В коридоре дежурят жандармы. Сгорбив плечи, Лекюийе безучастно рассматривает свои ботинки. Судья опаздывает уже на час, Лекюийе не проявляет ни малейшего нетерпения. «Люди, покорные своей судьбе, ведут себя именно так», — говорит он себе.

Он слышит свое имя. Поднимает глаза и видит обращающуюся к нему женщину, уже раздраженную тем, что не получила ответа с первого захода. Лекюийе встает, сжимая в руке повестку. Женщина разворачивается и жестом приглашает его следовать за собой. В коридоре, освещенном тусклыми неоновыми лампами, открыта одна из дверей, чтобы в него проникал свет снаружи. Женщина останавливается, пропуская Лекюийе вперед. Потом хлопает дверью. С внешней стороны двери болтается табличка: «Вход запрещен, идет слушание».

Лекюийе стоит в центре кабинета, доверху заваленного стопками папок с тесемками; на каждой значится номер и фамилия. Перед массивным письменным столом стоят два стула. За столом невзрачный нервный человек перебирает бумаги. Он бросает на Лекюийе мутный взгляд и прерывает свое занятие. Жестом приглашает столь же невзрачного маленького человека, оказавшегося перед ним, садиться. Тот, как будто извиняясь, присаживается на самый краешек. Глянув искоса, Лекюийе видит, что приведшая его женщина сидит теперь за монитором компьютера и ждет указаний от судьи.

Лекюийе присматривается к чиновнику. Беспокойное лицо, воспаленные глаза, вид неуравновешенный. Покрутив в руках досье, на титульной стороне которого Лекюийе разобрал свое имя, судья начинает свою речь, попеременно заглядывая в бумаги.

— Я вижу, вас освободили условно-досрочно за примерное поведение. Парижский суд приговорил вас к тюремному заключению за изнасилование в 1989 году.

Наконец он поднимает глаза на Лекюийе, и взгляд его говорит: «А вот сейчас повеселимся». Тем не менее Лекюийе позволяет себе обратить на своего собеседника вопросительный взор.

— У вас не было… э-э… проблем в тюрьме, вследствие того что вы… э-э… были осуждены за изнасилование?

Лекюийе отрицательно качает головой и добавляет:

— Другие арестанты со мной не разговаривали, и я с ними тоже не общался.

— Ладно. Однако в вашем досье указывается, что в начале срока вы подвергались сексуальной агрессии со стороны заключенных, отбывавших наказание в одной камере с вами.

Судья смотрит на Лекюийе и ждет ответа.

— Это было в начале моего пребывания в тюрьме, как вы и сказали. Я уже забыл об этом. Потом я сидел в камере один.

Лекюийе говорит все тише и понемногу начинает нервничать.

«Куда это он клонит, этот гад? Игру нужно вести осторожнее. Сосредоточься. Он хитрее, чем ты думал».

Судья продолжает листать дело с показной небрежностью.

— Похоже, вы человек не слишком открытый. Тюремные психиатры отмечают, что вы мало склонны к откровенности. Почему?

В голове Лекюийе мгновенно проносится: «Потому что если я открою вам, кто я такой, вы все тут же разбежитесь». Однако он только пожимает плечами, продолжая играть роль маленького человека, воплощение мировой скорби.

— Я никогда не умел о себе рассказывать. Это трудно.

Судья задает Лекюийе еще несколько относительно безобидных вопросов, тот испытывает облегчение, и ему удается взять себя в руки. Лекюийе разглядывает судью. Когда тот открывает рот, чтобы что-нибудь сказать, слюна образует нечто вроде перемычки между его губами. Как бы выражая свое недовольство тем, что его собеседник умолк, он вопросительно смотрит на него. После несколько затянувшегося молчания судья начинает говорить более громко:

— Месье Лекюийе, я задал вам вопрос. Как у вас с работой?

Лекюийе, встряхнувшись, достает отчетную ведомость по зарплате за две недели и кладет ее на заваленный бумагами письменный стол.

— Вот, я работаю водопроводчиком и вполне доволен. Мой начальник считает, что у меня все хорошо получается.

Лекюийе знает, что теперь судья должен задать ему последний вопрос.

— Вы дважды в месяц приходите на прием к судебному психиатру. Можете ли вы показать мне свою карточку посещений?

Лекюийе хорошо отрепетированным неловким движением достает из кармана карточку. Судья проверяет, на месте ли положенные штампы, подтверждающие его визиты.

— Хорошо. Постарайтесь и впредь вести себя тихо. При малейшей выходке я снова отправлю вас в тюрьму. В ваших силах сделать все необходимое, чтобы избежать возвращения туда.

— Можете не сомневаться во мне. С меня достаточно тех лет, что провел там.

Выходя из кабинета судьи, Лекюийе обливается потом. У него такое впечатление, будто этот тип играл с ним в кошки-мышки, все время на что-то намекая. «Нужно быть сверхосторожным с этим слюнявым господином, иначе он тебя снова упрячет в тюрьму, и, закончив собирать свою коллекцию, ты ее больше не увидишь».

В метро он возвращается к тому месту, где оставил машину, не выходя из образа бедняги со сгорбленными плечами. «Это результат упражнений, а нужно, чтобы у меня все получалось рефлекторно». День движется медленно, досрочники слишком много болтают. Лекюийе же все это раздражает. Ему не терпится вернуться домой.

Маленький человек почти не спал. Он снова всю ночь просидел в вигваме со своей с коллекцией, поглаживая страницы и благодаря этому вновь воскрешая мгновения, прожитые много лет назад. Выходя из вигвама, Арно Лекюийе смотрит на часы. Половина седьмого. Пора отчаливать в кафе. Он отправляется в ванную, небрежно проводит по щекам электробритвой, смачивает водой лицо и волосы, затем тщательно вытирается полотенцем. Потом надевает куртку, заглядывает в список клиентов и, прежде чем выйти из дома, орошает себя несколькими каплями туалетной воды из флакона отца.