Жан-Марк Сувира - Фокусник

— Людовик, у меня только что был длительный телефонный разговор с префектом; он хочет, чтобы ты подробно изложил суть дела представителям прессы и радиожурналистам. Он согласен с нами в критической оценке информационной политики, или, точнее, в ее отсутствии во время первой серии убийств, и тоже считает, что это принесло катастрофические последствия в том, что касается общественного мнения. Он хочет, чтобы мы все рассказывали как есть. Выражение «как есть» он подчеркнул.

— Я так и думал. Будут ли какие-то конкретные инструкции по поводу того, что именно можно им сообщать, или он нам полностью доверяет?

Мистраль, зажав телефон между плечом и ухом, рисует карандашом геометрические фигуры на блокнотном листе, продолжая разговаривать с Франсуазой.

— Э-э… нет… никаких таких особых указаний. Он хочет, чтобы твоя речь звучала обнадеживающе… пообещай, что мы приложим все усилия… ну и… что ты рассчитываешь быстро распутать это дело. Вот так примерно он и охарактеризовал ситуацию.

— Да, он верен себе! В общем, делай как лучше и смотри не ошибись. Так ведь?

Геран тихонько смеется.

— Ты все точно резюмировал.

— Ладно… а журналисты будут те же, что обычно?

— Да. Он сказал, что его пресс-секретарь уже занимается подготовкой этой встречи, и она должна, несомненно, пройти гладко. Так что придут те же корреспонденты, что всегда. А они знают, что к чему, можешь на них положиться.

— Разумеется! Но меня беспокоит не это.

Повесив трубку, Мистраль размышляет о том, какой линии придерживаться на встрече с прессой, учитывая, сколь малозначимы данные, имеющиеся у него на руках. Он смотрит на свои рисунки, рвет их и бросает в корзину. Потом вызывает к себе в кабинет Кальдрона, и почти час они обдумывают, как в более выгодном для их службы свете представить дело журналистам. Кальдрону кажется, что вообще все это сопряжено с немалым риском: ведь как только статьи будут опубликованы, их контора уже не сможет контролировать ситуацию. У Мистраля тут же возникает вопрос:

— А какие еще варианты?

И Кальдрон признает, что тоже не видит альтернативы. В этот момент в кабинет входит молодой лейтенант из команды Кальдрона. В руках у него какие-то документы.

— Это из лаборатории, по поводу анализа на ДНК кусочка ткани, вырванного убитым клошаром, — начинает он. — И…

Прежде чем лейтенант успевает продолжить фразу, Мистраль резко перебивает его:

— Результат нетрудно предсказуем: никаких следов ДНК там нет, поэтому определить ничего подобного невозможно.

— Откуда вы знаете? — удивляется лейтенант.

— Я не знаю, просто догадываюсь, или, точнее, предчувствую. В этом деле каждый раз, надеясь получить хоть какую-то зацепку, остаешься в итоге ни с чем. Так было с самого начала, разве нет? Вряд ли я ошибаюсь. У нас все словно меж пальцев утекает.

— Точно, — поддерживает его Кальдрон с некоторым унынием в голосе. — Можно подумать, судьба на нас зла…

— Именно поэтому нужно ее спровоцировать. И это укрепляет меня в намерении выступить перед журналистами именно в этом ключе.

— Вы правы, — соглашается Кальдрон.

Полдень застает Мистраля в затянувшейся телефонной беседе с Дюмоном. Они обмениваются между собой появившимися у них гипотезами. Дюмон снова включает свой непреклонный тон господина Всезнайки, Мистраль отвечает ему все более сухо, наконец обрывает разговор:

— Встретимся сегодня вечером в моем кабинете, поговорим о твоем расследовании, — и вешает трубку, не оставляя Дюмону иного выхода, кроме как вернуться к исполнению своих непосредственных служебных обязанностей.

Секретарь передает ему список журналистов, изъявивших желание с ним побеседовать. Встречу с представителями печатных изданий он назначает на половину третьего, а с радиожурналистами — на семь вечера. Потом заходит за Кальдроном, чтобы вместе отправиться пообедать.

— Ну что, пойдем к греку на улице Сент-Андре-дез-Ар?

— Голосую за грека, давненько уже я не пил узо.

Полицейские возвращаются с обеденного перерыва к двум часам дня. Представители печатных СМИ уже явились, и Мистраль решает начать пресс-конференцию раньше назначенного времени. Кальдрон занимает место рядом с Мистралем. Журналистов трое: двое мужчин и женщина. Мистраль их знает. Все они специализируются на полицейской и судебной тематике. Они часто звонят, чтобы получить информацию о текущих делах, за долгое время сотрудничества им удалось заключить с полицейскими своего рода негласную договоренность: журналисты получают информацию, но придерживают ее до тех пор, пока есть угроза для жертв или свидетелей или пока огласка может навредить расследованию. Все трое отлично знают, как функционируют различные подразделения криминальной полиции, и их начальство уже привыкло к полицейскому жаргону.

До того как перейти к основной теме, все пьют кофе и болтают о разном. Постепенно беседа переходит к двум последним убийствам. Мистраль решает начать с Соланж Детьен. Разумеется, он утаивает сведения, сообщенные префектом полиции. На протяжении какого-то времени Мистраль и журналисты обсуждают это дело, хотя видно, что оно интересует их лишь отчасти. Они пришли явно лишь для того, чтобы получить информацию об убийстве ребенка.

После перехода Мистраля к этой теме его собеседники сразу же начинают слушать предельно внимательно, в соответствии с предварительной договоренностью, они ставят перед ним свои диктофоны, чтобы записывать вопросы и ответы. Он начинает речь с заявления о том, что убийство на улице Ватт, судя по всему, — дело рук того, кого называют Фокусником. И вкратце напоминает им о нераскрытых делах тринадцатилетней давности.

Молодая журналистка поправляет прическу и, полагая, что выступление Мистраля близится к завершению, задает ему вопрос:

— Почему об этих делах ничего не сообщалось раньше? Я перечитала то, что моя газета публиковала по данному вопросу в то время: похоже, получить от вас информацию было не так-то просто.

— Мое мнение таково — это объясняется скорее не очень продуманной информационной политикой, практиковавшейся на фоне беспрецедентной серии убийств, чем попыткой что-либо скрыть. Не забывайте, что эти дела, выходящие за рамки общечеловеческих норм, весьма сильно потрясли и дезорганизовали наше тогдашнее руководство.

Журналистка принимает этот ответ, ее коллеги, кажется, тоже согласны с комиссаром.

— Курить можно? — спрашивает один из них.

— Да, пожалуйста, — отвечает Мистраль и подвигает к краю стола пепельницу. — Больше нет вопросов по тому периоду?

Журналисты отрицательно качают головами. Один из них методично набивает толстую трубку, другой вытаскивает из кармана все необходимое для того, чтобы свернуть самокрутку, а их молодая коллега достает сигарету и щелкает зажигалкой. Мистраль доливает в чашки кофе.