Жан-Марк Сувира - Фокусник

— Я ведь не в конкурсе на место телеведущего участвую, — замечает Мистраль, так как щепетильность Маро кажется ему забавной.

— Разумеется, но ведь вы будете на протяжении двух или трех минут выступать перед публикой, и вы преследуете определенную цель. Следовательно, надо постараться сделать это как можно лучше.

— Вы правы, — соглашается Мистраль.

В семь вечера Геран звонит Мистралю и подтверждает, что завтра вечером, в восемь часов, должно состояться его выступление в новостях на канале «Тэ-эф-1», и ему надлежит явиться в студию в шесть, чтобы подготовиться к эфиру. Маро решает сопровождать его.

Мистраль сообщает заместителю прокурора о решении префекта. Он объясняет ему смысл этого интервью и заверяет: никакого нарушения тайны следствия не будет. Заместитель прокурора отвечает, что выступление по телевидению — хорошая идея.

После переговоров с заместителем прокурора и отъезда Дидье Маро на телестудию Мистраль один за другим выпивает два стаканчика кофе и полбутылки воды. Потом он перечитывает свои записи и повторяет про себя основные моменты предстоящей речи. Затем он звонит Кларе. Ему нужно сделать паузу, услышать голос жены. Дети уже вернулись из школы и рады возможности поговорить с отцом. Не забывает он позвонить и Жаку Тревно, психиатру, чтобы сообщить о назначенном на завтра интервью в восьмичасовых вечерних новостях на «Тэ-эф-1». Доктор реагирует незамедлительно:

— Прекрасно! Запишите свое выступление. Очень важно потом иметь возможность посмотреть и послушать, что вы сказали и как сказали. Это поможет нам составить представление о том, каким образом эту вашу речь воспринял Фокусник.

— Я уже думал об этом, но все равно спасибо за совет.

— Если хотите, можно потом вместе посмотреть запись и обсудить.

— С удовольствием.

Мистраль приглашает к себе Кальдрона.

— Венсан, мне кажется, нужно предупредить о готовящемся выступлении семьи погибших мальчиков. Мне не хочется, чтобы они внезапно узнали из теленовостей, что все началось сначала. Что скажете?

— Вы правы, я свяжусь с ними. В них вновь возродится надежда; хочется верить, что они не обманутся.

— Передайте им: мы делаем все, что в наших силах. Это не вернет им их детей, но, если мы поймаем этого ублюдка — возможно, им станет немного легче.

Около шести часов вечера Мистралю звонит Перрек. Бретонец не утруждает себя традиционным соблюдением формальностей и переходит прямо к делу. Он говорит как бы с трудом, поначалу медленно и отрывисто.

— Мне кажется, я понял, что Фокусник забирает у своих жертв.

— Я сейчас вызову Кальдрона и включу громкую связь.

По тону старого полицейского Мистраль понимает, что это не пустые слова. Он звонит Кальдрону по внутренней линии. Тот является через несколько секунд.

— Венсан рядом со мной, мы вас слушаем.

— Я только и делал, что внимательно разглядывал присланные вами фотографии. Те, на которых крупным планом засняты мальчики. Поначалу я ничего не увидел. Но потом просмотрел их через лупу. Все. По десять, по двадцать раз каждую — не знаю точно; миллиметр за миллиметром. И думаю, я нашел. Это я только так говорю «я думаю», а на самом деле я совершенно уверен!

— В чем?

Мистраль и Кальдрон не осмеливаются даже дышать.

— Полагаю, это превосходит все возможные пределы воображаемого.

— А именно?

Мистраль и Кальдрон переглядываются, не понимая, что же такое там нашел Перрек.

— Ногти!

— Что ногти?

— Они обрезаны.

— Как это — обрезаны?

— Под корень. На пальцах обеих рук. У всех мальчиков.

— Ну и что?..

Мистраль и Кальдрон слушают пояснения Перрека, хотя уже все сами интуитивно поняли.

— Фокусник ничего не уносит с места преступления, он забирает что-то у самого ребенка.

Перрек говорит медленно, отчеканивая каждое слово.

— Это могли бы быть волосы, — замечает Кальдрон, — о них мы тоже не подумали.

— Я потом уже обдумывал такую вероятность, — соглашается бретонец. — Но чтобы отрезать ногти, нужно сосредоточиться, и это сопряжено с дополнительным риском. И потом, держа их в руках, он будет вспоминать, как все было. Посмотрите на руки последней жертвы и скажите, так ли это.

Кальдрон почти бегом выскакивает из кабинета и возвращается с записями, сделанными во время вскрытия. А Мистраль тем временем открывает папку, лежащую у него на столе, с цветными фото жертв. «Да, заметно практически невооруженным глазом, — думает он. — Но это так очевидно, что я не обратил внимания».

— Здесь написано: «Ногти обрезаны под корень», — подтверждает Кальдрон. Я спрошу у родителей, что они мне по этому поводу скажут. С родителями остальных жертв говорить на эту тему бесполезно — слишком много времени прошло.

— Это подтверждает наши умозаключения. Фокуснику необходимо вновь и вновь переживать сцены убийств, потому что сами по себе они слишком кратковременны для того, чтобы он мог как следует «спустить пар». Это значит, он отрезал у детей ногти, чтобы их куда-нибудь приклеить. Еще он наверняка пишет там имя или еще что-нибудь, чтобы воспоминания были полнее, и сцены происходящего воскресают в нем, как только он касается пальцами этих маленьких неровностей на бумаге.

— Тип, с которым мы имеем дело, — настоящее чудовище, — замечает Кальдрон.

— Я тебе всегда об этом говорил, Венсан, — мрачно заключает Перрек.

Они продолжают разговор, чтобы хоть немного освободиться от того, что они только что поняли, — их разум усваивает информацию постепенно, медленно. Они воображают себе Фокусника, склонившегося над своими жертвами. У каждого из них троих разные представления о жизни, но все они спрашивают себя: как такое возможно? Они сейчас не способны называть вслух то, что их здравый смысл отказывается принять.

Мистраль и Кальдрон беседуют с Перреком по громкой связи. После того, что было сказано между ними, они не в силах враз оборвать разговор. И не могут также переключиться на темы дождя и хорошей погоды. Они говорят все втроем, иногда одновременно, пытаясь абстрагироваться от ощущаемого ими ужаса. Они обсуждают какие-то зацепки, уже рассмотренные следствием, и показания допрошенных ранее свидетелей. Им просто хочется продолжать этот трехсторонний разговор, чтобы хоть немного ослабить напряжение. Если бы в это мгновение кто-то вошел в кабинет, то решительно ничего не понял бы из их речей — настолько они бессвязны. Наконец они прощаются друг с другом.

— Вы расскажете обо всем Геран? А психиатру? А заместителю прокурора?

— Не сегодня, Венсан, сегодня — никому: с меня пока хватит, мне больше не хочется это обсуждать с кем бы то ни было. Я еду домой. А утро вечера мудренее.

— Сегодня день рождения у одного из моих лейтенантов. Я намерен по этому поводу пропустить стаканчик, — спокойно произносит Кальдрон.