Крейг Расселл - Вечная месть

— Витренко — чрезвычайно опасная дичь, — сказал Фабель. — Вам нужно быть предельно осторожным.

— Я осторожен от природы. И к тому же меня тут защищает ваша полиция. — Турченко сделал жест рукой, словно указывая на весь Полицайпрезидиум. — Со мной постоянно телохранитель из ГСГ-9 [7] Имеется в виду Группа охраны границ-9, подразделение спецназа Федеральной полиции Германии. . — Он коротко рассмеялся и постучал пальцем по виску. — Я не человек действия. Моя работа — думать. Единственный способ вычислить и схватить этого монстра — быть умнее его.

Фабель улыбнулся. Ему нравился невысокий украинец. Этот человек явно верил в то, что говорил. И с энтузиазмом относился к своей работе. Фабель ему даже слегка позавидовал.

— Желаю удачи, — сказал он.

15.40. Гогенфельде, Гамбург

— Как все прошло? — Юлия нахмурилась.

Корнелиуса Тамма возмущало, что даже когда она хмурилась, на ее лице практически не появлялось морщин, словно юность не хотела иметь ничего общего с озабоченностью. Корнелиусу казалось, что юность окружает его повсюду. И издевается над ним.

— Никак. — Он швырнул ключи на стол и снял пиджак.

Юлии было тридцать два. Корнелиус был ровно на тридцать лет старше. Он три года назад бросил ради Юлии жену, прямо накануне своего пятьдесят девятого дня рождения. Его брак продержался почти столько же лет, сколько прожила на свете женщина, положившая этому браку конец. Юлия по возрасту была ближе к детям Корнелиуса, чем к нему самому. В то время ему казалось, что он снова обрел молодость, налился новой энергией. Но сейчас он почти постоянно чувствовал себя усталым. Усталым и старым. Он уселся к столу.

— Что он сказал? — Юлия налила ему кофе и уселась напротив.

— Что мое время прошло. Если вкратце. — Корнелиус посмотрел на Юлию, словно пытаясь сообразить, что она вообще делает на его кухне, в его квартире. В его жизни. — И, знаешь, он прав. Мир движется вперед. И где-то по дороге он оставил меня позади. — Корнелиус оттолкнул чашку с кофе, достал из шкафа бутылку виски и налил себе большой стакан.

— Но это ведь не поможет, — заметила Юлия.

— Болезнь, может, и не вылечит, — он сделал солидный глоток и скривился, — но совершенно точно убирает симптомы. Анестетик в некотором роде.

— Не волнуйся. — Утешающая улыбка Юлии разозлила Корнелиуса еще больше. — Скоро все утрясется, вот увидишь. Кстати, тебе кто-то звонил, пока тебя не было. Минут пятнадцать назад.

— Кто?

— Ну, сначала он не представился, а потом велел тебе передать, что звонил Пауль и что перезвонит позже.

— Пауль? — Корнелиус, нахмурившись, попытался сообразить, что это может быть за Пауль, но в итоге, плюнув, пожал плечами — Я пошел в студию. И мой анестетик возьму с собой.

Но тут его внимание привлекло другое имя — поднимаясь со стула, он заметил на столе экземпляр «Гамбургер моргенпост». Корнелиус поставил стакан с виски, взял газету и долго и внимательно на нее смотрел.

— В чем дело? — спросила Юлия. — Что стряслось?

Корнелиус не ответил, по-прежнему глядя в газету. В ней сообщалось о смерти одного человека — об убийстве. Но для Корнелиуса этот человек как бы умер еще двадцать лет назад. Он словно получил сообщение о смерти призрака.

— Ничего не стряслось. — Он положил газету обратно на стол. — Абсолютно ничего.

И тут он сообразил, что за Пауль ему звонил.

19.40. Железнодорожная станция Норденхам, 145 километров к западу от Гамбурга

Это был чудесный вечер. Угасающие лучи заходящего солнца, тихо опускавшегося в Северное море, освещали Норденхам и воды Везера. Пауль Шайбе никогда прежде не бывал тут и теперь не без иронии размышлял о том, какую гигантскую тень отбросил этот маленький провинциальный городок на всю его жизнь.

Какой-то миг Шайбе смотрел на здание железнодорожной станции исключительно как архитектор. С точки зрения архитектуры строение было не в его вкусе, но, безусловно, изумительное, хоть и выдержанное в прочном, несколько суровом традиционном северогерманском стиле. Шайбе где-то читал, что зданию больше ста лет и теперь оно официально находится под охраной государства.

Здесь.

Это случилось здесь. На этой платформе. Вот они, те подмостки, на которых разыгралась самая важная драма в его жизни, а он тут даже ни разу не был. Остальные тоже, впрочем. За сто пятьдесят километров отсюда шесть человек приняли решение принести на этой платформе в жертву человека. Одной жизни пришел конец, а шесть жизней получили свободу, чтобы начать все с чистого листа. Но тут окончилась не только одна жизнь. Пит тоже умер здесь. А также Микаэла и полицейский. Но Пауль Шайбе не видел в этом своей вины. Все смело чувство глубочайшего облегчения и ощущение освобождения, вызванные осознанием, что все кончилось. Но оно не кончилось. Что-то — или кто-то — вынырнуло из тех темных времен.

«Думай, — твердил себе Шайбе. — Думай». Кто убивает членов группы? Это наверняка как-то связано с этим местом и с тем, что тут произошло. Но кто за этим стоит? Может это быть кто-то из оставшихся четверых членов группы? Шайбе с трудом такое представлял, потому что в этом не было никому никакой выгоды, не имелось никаких старых счетов и вражды. Существовало лишь общее для всех желание больше никогда ничего общего друг с другом не иметь.

Шайбе вдруг пробила дрожь. Что, если Франц тогда не умер? Они любили Франца, следовали за ним, но больше всего боялись его. Что, если его смерть — фальсификация, сговор, своего рода сделка с властями? Что, если он каким-то образом выжил?

Полная чушь, но эти убийства наверняка как-то связаны с тем, что произошло тут, на этой провинциальной станции, двадцать лет назад. Шайбе уже жалел, что позвонил Корнелиусу. Он не станет упрощать работу убийце и не собирается рисковать карьерой, возобновляя общение с теми, о ком старался не вспоминать. С тех пор как они виделись в последний раз, он слишком много сил положил на то, чтобы достичь теперешнего положения, и не собирался все терять.

Шайбе посмотрел на часы — почти восемь. Он чувствовал себя усталым и чумазым. Он ничего не ел после ленча в ратуше и ощущал внутреннюю пустоту. Шайбе сидел на скамейке и тупо смотрел вдаль, поверх железнодорожных путей, на равнины и воды Везера, куда-то в направлении Лунеплатте.

Он может все просчитать. Именно на это его умение все и полагались в те далекие времена: он умел разрабатывать стратегию так же, как умел планировать дома. Не просто конструкцию, а со всеми необходимыми деталями. Это он разработал операцию, которую провели тут. Он освободил себя и остальных. И теперь надо снова сделать то же самое. Шайбе полез в карман мятого хлопкового пиджака и достал мобильник. Нет, его номер могут отследить. Опять же ему буквально на днях прочитали нотацию насчет ненадежности использования мобильника. Шайбе понимал — надо действовать предельно осторожно. Он позвонит в полицию. Анонимно. И заключит сделку, которая позволит ему выйти сухим из воды, как в прошлый раз.