Фелис Пикано - Приманка

Потом он начал преподавать в Виллэдж, и отношение изменилось; изменилась терминология. Здесь главным термином было «гей, гейский»: гей-клубы, гей-вечеринки, гей-демонстрации, гей- то, гей- сё.

Гомик! Ты же знаешь, если ты педик, ты не умеешь свистеть. По четвергам носи зеленое; это символ, это знак. Поболтайся как-нибудь в мужской душевой после тренировки, глядя на других парней, или хуже того, дотронься до кого-нибудь, даже случайно, — и ты голубой, педик. Нечего хвастаться своими девчонками, мы-то знаем, что ты пидор! Эй, приятель, пойдем пугать гомиков, проучим их как следует. Точно! А лучше не пойдем! Comment ça. Третий пол. Любовь, не смеющая назвать свое имя. Урнинги. Извращенцы. Как небо голубой. Я не хочу, чтобы мой сын вырос слабаком! Ну разве мой сыночек не настоящий маленький мужчина? Ты же не хочешь сказать, что ты один из них!

— Двадцать восемь лет грёбанного программирования. И теперь я жертва своего собственного проклятого согласия с ним.

— Ты о чём? — спросил кто-то рядом с Ноэлем.

— Ни о чём.

— Ну? — спросил Ларри, поворачиваясь к нему. — Мы идём?

— Куда?

— В центр. Развлекаться.

— Я не думаю, что это хорошая идея, — заметил Вега.

— А кто тебя спрашивал? — откликнулся Ларри.

— Да глянь на него! Он не в том состоянии…

— Самое подходящее состояние. У вас клиент, мистер Вега, — добавил Ларри, провожая отошедшего Бадди удовлетворенным взглядом.

— Я думал, ты там кого-то обрабатываешь, — сказал ему Ноэль. Вмешательство Веги его немного разозлило.

— С ним разберёмся позже. Я соскучился по китайской кухне, малыш. Пицца мне подойдет. Пошли.

— Не знаю.

— Вот, возьми. Это создаст правильное настроение.

Ноэль посмотрел на большую плоскую таблетку белого цвета, которую вручил ему Ларри. С одной стороны бороздка делила её надвое, с другой виднелась маркировка «704».

— Смеешься? Таблетка куаалюда. Я же усну.

— От половины не уснешь. Прими полтаблетки сейчас, вторую половину — когда доберёмся. Давай, — скомандовал он, — пей. Это приведет тебя в нужное настроение.

Ларри был готов сам запихнуть в него таблетку, но в конце концов Ноэль сунул половину в рот и запил пивом. Ларри исчез где-то в зале, куда всё продолжал набиваться народ, а Ноэль торчал у стойки, допивая своё пиво, пока наконец не обнаружил, что больше не может ясно вспомнить причины своего отчаяния. Куаалюд начинал действовать, расслабляя его, заставляя забыть о собственном унынии. Скоро ему начало казаться, что весь мир заполняет льющаяся из динамиков музыка.

— Пошли, — сказал Ларри, внезапно возникая рядом. Он вытащил Ноэля за дверь и повёл вверх по Вест-стрит.

Жёсткий жёлтый свет фонарей отражался от металлических опор закрытого для движения Вестсайдского шоссе. Малыш Ларри сыпал непристойностями с того самого момента, как они вышли из бара. Он положил руку Ноэля себе на плечи и пританцовывал на тротуаре. Ноэль не возраал. Впервые за весь день ему было хорошо. Половинка куаалюда сгладила все острые углы, смягчила контуры. Ходьба не требовала никаких усилий, как будто он стоял на движущейся ленте транспортера.

Через несколько кварталов Ларри раскурил косяк, и они затягивались по очереди.

— Тебе там понравится.

От травки восприятие Ноэля слегка искажалось: он по-прежнему был умиротворен, но окружающий мир словно изменился в размерах, и чтобы перейти улицу, требовалось слезть с высоченного тротуара, а потом вскарабкаться на бордюр с другой стороны.

Перекрёсток показался ему знакомым. С чего бы это?

Он остановился и огляделся по сторонам. Потом увидел заброшенное здание федеральной тюрьмы предварительного задержания. Окна с решётками, мусор под стенами, осколки стекла на тротуаре, массивные двери, надёжно запертые от наркоманов и ребятни. Ноэль не был здесь с того жуткого мартовского утра. Сейчас он просто отвернулся. В конце концов, это всего лишь старое здание.

Но он не мог не взглянуть на другую сторону улицы, под эстакадой. Ну разумеется, вот и он — тот склад, где всё началось. И даже он утратил свой угрожающий и таинственный вид. Даже он сейчас казался нелепым. Ноэль засмеяться над этой нелепостью и смеялся так сильно, что ни слова не мог выдавить, чтобы объяснить Ларри причину своего веселья. Поэтому он просто продолжал хохотать, пока они шли мимо этого склада, а потом Ларри шикнул на него, прошептав ему, что они в «Le Pissoir».

Чтобы попасть внутрь, требовалась членская карточка, но швейцар знал Ларри и откуда-то был в курсе, что Ноэль, как он сказал, «входит в семью», поэтому он их пропустил.

В большом, выкрашенном красной краской лифте Ларри начал приставать к Ноэлю, который не дал себе труда это прекратить и которого это даже не слишком волновало, хотя двое других весьма привлекательных парней, ехавших с ними вместе, глаз не могли отвести от того, что выделывал Ларри.

Двери разъехались, открываясь в водоворот чувственной музыки и темно-красных огней. Ноэлю потребовалась минута, чтобы разглядеть большую комнату с голыми стенами и дощатым полом; слева располагался простой стоячий бар, свет над которым горел поярче. Возле стойки что-то пили несколько парней. Виднелись и другие комнаты, по обе стороны от этой. Там бродили какие-то тени. За исключением музыки, которая играла здесь тише, чем в «Хватке», тут не было слышно никакого шума, только раз или два из комнаты за баром донеслись звуки, похожие на отрывистые команды.

Ноэль немедленно заказал пива и проглотил вторую половину куаалюда, не дожидаясь напоминаний. Ларри завел разговор с барменом, а Ноэль облокотился о стойку, пытаясь осмотреться в темноте.

Прежде чем он успел это сделать, из одной из комнат появился мужчина, встал перед ним и стал что-то говорить, но Ноэль не мог его понять. Он был высокий, светловолосый и абсолютно голый, если не считать дважды обернутой вокруг пояса цепи и кожаных браслетов на запястьях. Хорошая мускулатура; натертая маслом кожа блестела в красных огнях. Из сосков торчали металлические штырьки. Пока Ноэль его разглядывал, тот начал поигрывать грудными мышцами, и штырьки запрыгали. Ноэль засмеялся. Мужчина взял его за руку, показывая, как можно крутить штанги в разные стороны. Ноэль отдёрнул руку и отвернулся к бару. Мужчина за его спиной что-то прошептал; Ноэль развернулся и плеснул в него пивом: тонкая жидкая пленка вырвалась из банки, покрывая мужчину с головы до ног. Тот замер, а потом упал на колени и принялся целовать его ботинки, пока Ноэль не оттолкнул его с отвращением. Тот отошел, шепча что-то вроде: «Спасибо, хозяин, спасибо», — пока Ноэль не повернулся обратно к бару и Малышу Ларри.

— Смотрю, ты уже с кем-то подружился.

— Вот ведь чудик.

— Там таких ещё много, — Ларри указал на дверь за барной стойкой. — Это комната для профи: садо-мазо, водный спорт, копрофилия, фистинг, боль и так далее. Думаю, тебе лучше заглянуть в другую. Там народ поприветливей.