А. Й. Казински - Последний праведник

— Бентцон.

— Это Розенберг! — Лихорадочное дыхание. — Кажется, кто-то влез в церковь.

— Вы сейчас там?

— Да. Я закрылся в своем кабинете. Но здесь стеклянная дверь.

— Вы уверены, что в здании кто-то есть?

— Да, дверь была взломана.

— Вы звонили в полицию?

Шум на линии, кажется, он выронил из рук телефон.

— Розенберг?

Вдруг голос священника вернулся, теперь он шептал:

— Я его слышу.

— Оставайтесь на месте, я могу быть там через…

Нильс окинул взглядом улицу. Поток машин не двигался. Он хотел позвонить и вызвать подкрепление, но передумал: каждая секунда была на счету. Он пустился бежать.

— …через три минуты!

Центр Темной космологии, Копенгагенский университет

Учитывая, что команда ученых со всего мира, занимающая это здание, исследует темную материю Вселенной, Центр Темной космологии был освещен на удивление ярко. Ханна захлопнула за собой дверцу машины. Годы, прошедшие после смерти Йоханнеса, исчезновения Густава и похорон ее собственной многообещающей академической карьеры, не оставили на здании никаких следов, и это пугало и вдохновляло одновременно. Она захватила коробку с заднего сиденья и вошла в институт. Несколько студентов и молодых исследователей встретились ей на лестнице, но не обратили на нее внимания. Ханна поднялась на третий этаж, где раньше находился ее кабинет. Здесь было пусто — время обеда. Не прочитав имени на табличке у двери, не постучавшись, она вошла в кабинет.

Миновало не больше секунды, прежде чем они столкнулись взглядами с молодым человеком за письменным столом, но Ханна все равно успела почувствовать, что вернулась домой. Ей были знакомы эти запахи, эти звуки, замкнутая, но такая домашняя атмосфера. На стенах висели те же плакаты, полки оставались на своих прежних местах.

— Простите? — спросил молодой человек, хотя ему не за что было просить прощения. — Мы договаривались о встрече?

Взгляд Ханны продолжал блуждать по кабинету. Фотография двух маленьких девочек. Рисунок перед компьютером, на котором детским почерком написано «Папе от Иды и Луны».

— Вы кого-то ищете? — не сдавался он.

— Это мой кабинет, — вырвалось у Ханны.

— Это, наверное, какое-то недоразумение. Я сижу в этом кабинете уже больше двух лет, — он поднялся, и ей показалось на мгновение, что он сердится, но он протянул ей руку и сказал: — Томас Фринк, аспирант.

— Меня зовут Ханна. Ханна Лунд.

Он смотрел на нее, как будто пытаясь припомнить, что связано с ее именем, и в конце концов это ему удалось, хотя он и не был уверен до конца.

— Вы писали о…?

— Темной материи.

— Я занимаюсь космическими взрывами.

— Томас, можно тебя на минутку?

Ханна сразу узнала этот голос у себя за спиной. В дверях стоял пожилой человек с вздернутыми плечами, сутулой спиной и детскими глазами.

— Ханна? — спросил пожилой профессор, глядя на нее удивленно. — Я думал, ты…

— Хольмстрём?

Он кивнул и неуклюже ее обнял. Она отметила, что он расплылся в талии. Профессор вдруг посмотрел на нее почти рассерженно.

— Подумай хорошенько, прежде чем рассказать мне, чем ты сейчас занимаешься. Потому что, черт побери, только что-то действительно стоящее может оправдать твое отсутствие здесь!

— Долго объяснять, — сказала Ханна, отмахиваясь. — А вы как?

— Да все в порядке, если не считать этих постоянных сокращений. Все деньги теперь уходят на экологию. Стоит только позвонить министру образования и прошептать ему в ухо слово «климат» — пусть даже ты делаешь это в три часа ночи, — и наутро тебе выделят миллионы. — Он засмеялся. Эту речь он явно произносил не впервые. — Деньги теперь в климатических изменениях, и ничего тут не поделаешь.

— И голоса на следующих выборах, — добавил Томас Фринк, поднимая взгляд от своего монитора.

— Климат, — сказала Ханна, серьезно глядя на Хольмстрёма. — Они молятся не тем богам.

— Каким богам?

— Самим себе. — Она улыбнулась.

Наступило неловкое молчание, которое просто необходимо было чем-то заполнить.

— Это ты с собой принесла? — спросил Хольсмтрём, кивая на коробку.

— Да.

Он молчал, явно ожидая, что она объяснит, что в коробке. Но вместо этого она спросила:

— Вы не знаете, аудитория в старом здании свободна?

Центральный Копенгаген

Последнее, что Нильс увидел перед тем как свернуть с Кюбмагергаде, — как парковщик засовывает штрафную квитанцию под дворник его машины.

— Эй!

Нильс задел плечом прохожего, и набитые пакеты, которые тот нес в руках, упали на тротуар. Извиняться было некогда. Пешеходная улица грозила вот-вот провалиться под тяжестью рождественского груза: украшения, люди, покупки, стресс. Нильс свернул у здания теологического факультета, пробежал по узкому пассажу и вынырнул в более спокойном районе. Мельком бросил взгляд на телефон. Снова звонил Розенберг.

— Ну что?

— Где вы?

— В кабинете, как и раньше, — священник пока не паниковал, но был близок к этому, Нильс слышал это по его дыханию.

— А где он?

— Я не знаю.

— Но где вы его видели?

— Внутри, в церкви. Когда вы сможете здесь быть?

Нильс бежал по Скиндергаде. В трубке раздался громкий треск.

— Розенберг?

Снова грохот. В голове у Нильса роились вопросы. Почему именно священник? Было ведь столько других, гораздо более заметных.

— Вы меня слушаете?

— У него нож в руках. О Господи. Это возмездие.

Нильс слышал, как кто-то колотит в дверь. Он припустил еще быстрее, крича встречным прохожим: — Отойдите! Полиция! В сторону!

Он снова нырнул в пассаж, но тут же пожалел об этом: здесь было еще сложнее пробираться сквозь толпу. Священник не клал трубку, без устали бормоча что-то о возмездии.

— Вы меня слышите? — крикнул вдруг Розенберг.

— Да-да. Я буду на месте через минуту. Найдите пока что-то, чем вы можете защищаться.

Нильс представил, как священник берет со стола Библию.

— Там есть еще кто-то?

— Нет, один, он один.

— В церкви? В церкви есть кто-то из ваших коллег?

Священник не отвечал, но Нильс слышал по прерывистому дыханию, что он все еще у телефона.

— Вы что-то слышите? — спросил Нильс, запыхавшись. — Что там происходит?

— Он собирается разбить стекло! Он сейчас войдет внутрь.

— У вас есть возможность выйти оттуда?

— Я могу забежать в туалет. Но…

— Запритесь там и ждите меня!

Священник проделал это, не выпуская из руки телефона.

Огромный непонятно откуда взявшийся грузовик перегородил Нильсу дорогу.

— О черт! — Орал Нильс, раздраженно ударяя кулаком по кузову.

— Я закрылся! — Вот теперь Розенберг был в настоящей панике. — В туалете! — В его голосе не осталось никакого самоуважения, похоже было, что он на грани отчаяния. — Я запер за собой дверь, но ее легко сломать.