А. Й. Казински - Последний праведник

— Я что-то нигде его не вижу, — сказала медсестра, просовывая голову в дверь. — Как только он появится, я сразу его к вам отправлю.

— Спасибо.

Она посмотрела на него с грустью.

— Я недавно говорила с сестрой Магдалиной.

— Она проводила с мамой очень много времени, я так ей за это благодарен.

— Магдалина сейчас едет сюда, — медсестра улыбнулась. — Несмотря на наводнение. Она сказала, что это очень важно, и просила, чтобы вы ни в коем случае не уходили, пока с ней не поговорите.

Томмасо было сложно представить, что такого важного она может ему сказать.

— Вы ждете кого-то еще из родственников?

— Да нет, вряд ли.

— Может, вам стоит сходить зажечь свечку в память госпожи Барбары?

— Да, пожалуй.

— Я передам сестре Магдалине, что вы обещали не уходить далеко.

Томмасо улыбнулся, и совесть католика подняла его на ноги. Конечно, он должен зажечь свечу, она поможет маме пройти через Чистилище.

Он вышел через главный вход. Рядом с мраморными колоннами, поддерживающими старое здание, сидел каменный венецианский лев злобного вида. Площадь перед хосписом была уже залита водой примерно на полсантиметра. До церкви идти недалеко, но ноги промокнут. Однако ничего не поделаешь — свечу обязательно нужно засветить как можно скорее, хотя сестра Магдалина и просила, чтобы он не уходил из хосписа, пока с ней не поговорит. Но уж кто-кто, а она должна понимать, как важно поставить свечку за упокой. Чистилище не станет ждать из-за какого-то там наводнения.

— Господин Барбара.

Томмасо уже собирался уходить, когда его окликнул старый монах.

— Вы уходите?

— Пойду поставлю свечку за маму. А вы?

— Я ненадолго. Вместе с министром юстиции приезжает наш кардинал, — ответил монах, просияв при этих словах.

— На вокзал?

— Да. Скоро вернусь.

Монах нахлобучил на голову шляпу и пошел прочь, непогода ему нипочем, вон под рясой мелькают резиновые сапоги. Томмасо на мгновение почувствовал себя свободным, совершенно свободным. Ему не нужно больше стоять по стойке смирно в парадной форме во время бесконечных приветственных церемоний, устраиваемых начальником полиции, ему не нужно больше приходить сюда, в хоспис. Он свободен. А с учетом денег за дом… если он его продаст… нет, об этом слишком рано думать. Он даже свечку для нее еще не поставил. Чувство свободы сменилось чувством вины, и он бегом припустил к церкви.

«Белла-Центр», Копенгаген

— Мы что, арестованы? — спросила Ханна, когда ей показалось, что они уже слишком долго сидят в маленькой будке, которую обычно использовали для своих нужд рабочие.

— Нет, конечно.

В неоткрывающееся окно Нильс видел Соммерстеда, тот шел через площадь мимо демонстрантов, мимо очереди, в которой представители прессы и различных общественных организаций стояли, чтобы получить аккредитацию. Дойдя до будки, он так твердо нажал на дверную ручку, что Ханна вздрогнула. Соммерстед закрыл за собой дверь, и стало сразу понятно, что он пришел не с добром.

— Спасибо, что дождались.

— Послушайте, — начал Нильс, — я знаю, что это звучит совершенно идиотски…

Соммерстед уселся напротив них и немного оттянул вниз пуленепробиваемый жилет, обнажая седые волосы, карабкающиеся с груди на горло.

— Как я уже пытался объяснить, — продолжил Нильс, — убийца, по всей видимости, действует исходя из древнего мифа о тридцати шести праведниках, которые удерживают мир на плаву. Вы об этом слышали? Мы смогли все точно рассчитать, так что знаем даже точные координаты. И эти координаты указывают на Королевскую больницу.

— Королевскую больницу?

— Математика не врет. Короче говоря, нам придется эвакуировать больницу.

Леон открыл дверь, прерывая разговор.

— Он выходит.

— Они закончили?

— Нет, кажется, просто объявили перерыв.

— Спасибо, Леон.

Прежде чем закрыть дверь снова, Леон поймал взгляд Нильса.

— Вы дали мне задание, — сказал Нильс. Он выпрямился на стуле и решил сменить тактику. — Я связался с целым рядом датчан-праведников, если можно так сказать, и предупредил их о потенциальной опасности. Через одного из них я вышел на Ханну Лунд. — Нильс перевел взгляд на Ханну и обратно на Соммерстеда. — Вы поймите, Соммерстед, эта женщина — гений.

Соммерстед покачал головой, печально разглядывая крышку стола.

— Я больше не могу за тебя заступаться, Нильс. Сначала ты в свободное время навещаешь преступника в тюрьмах, теперь вот это.

— Да, но вы не можете игнорировать факты, — возразил Нильс. — Мы знаем время совершения убийства: сегодня на закате солнца, в 15.48. Мы знаем место совершения убийства: Королевская больница. Мы представляем себе следующую жертву: праведник, без детей, возраст от сорока четырех до пятидесяти лет. Просто взгляните на факты.

— Факты?! — рявкнул Соммерстед. — Факты заключаются в том, что я дал тебе шанс справиться с простым заданием. Как я тебе сказал, это был тест на восстановление доверия. — Он тут же пожалел о том, что позволил себе прийти в ярость. — Нет, Бентцон, ладно, не сейчас. Сейчас есть дела поважнее. Увидимся на следующей неделе у меня в кабинете.

— Вы просто выслушайте Ханну.

— Нильс. Я проверил твою новую подругу по нашей базе.

Ханна удивленно подняла глаза на Соммерстеда и перевела взгляд на Нильса.

— Тебе и самому не помешало бы это сделать, прежде чем врываться сюда вместе с ней. Сюда. Сегодня. Сквозь все контроли безопасности. Когда здесь Обама и остальные.

— Что вы имеете в виду?

Соммерстед заторопился уходить.

— Что вы нашли в базе?

Ханна поднялась с места. Нильс смотрел на них, ничего не понимая. Вдруг оказалось, что у этих двоих как будто бы есть общий секрет.

— О чем он говорит? — спросил он.

Соммерстед участливо смотрел на Ханну, которая воскликнула:

— Это здесь совершенно ни при чем!

Нильс перебил ее:

— Что именно? О чем вы говорите?

Ханна сделала глубокий вдох. Соммерстед прислонился к двери, выжидательно глядя на нее.

— Ну, расскажите ему, что вы там напроверяли, — сказала Ханна, не поднимая взгляда.

— Я не собирался рассказывать, но раз вы просите… — сказал Соммерстед почти человеческим голосом. — Мы выяснили, что вы лежали в закрытом отделении психиатрической больницы. И знаете, что это означает в моем мире?

Ханна старалась придушить подступающие рыдания:

— У меня умер ребенок.

— Это значит, что вы невменяемы. А невменяемые люди — это прямая угроза безопасности.

— Мерзавец, — прошептала Ханна.

— И пока я должен отвечать за безопасность вон того парня, — Соммерстед повернулся к окну и ткнул пальцем в сторону Обамы, который шел по направлению к своему припаркованному лимузину, — мне тут меньше всего нужны невменяемые придурки. Просто потому, что это опасно.