Дмитрий Петров - Нелюдь

Аркадий Моисеевич был в полной ярости. Он был готов растерзать Василия. Но и тут он все же оставался интеллигентным человеком и как-то не допускал мысли о физическом насилии. Он оскорблял санитара, он кричал на него, угрожал, однако его не посещала мысль об опасности, которой он себе подвергает.

Доктор обежал свой стол и встал перед сидящим на стуле санитаром, потрясая кулаками перед его лицом.

— Дрянь! — кричал он. — Тебя в лагерную пыль сотрут за твои дела.

— Нет, — неожиданно, не меняя позы сказал в ответ Василий. — Не сотрут.

И замолчал, выжидательно глядя на Аркадия Моисеевича и ожидая его реакции.

— Почему? — опешил доктор. — Почему это ты не боишься?

— А вот почему, — ответил Василий спокойно. Его лицо вдруг приняло ленивое выражение, а глаза даже казались полуоткрытыми. Он как будто готов был вот-вот задремать. — Ты ведь, старая образина, никому не сказал о своем открытии, да?

— Еще нет! — взорвался Аркадий. — Но неужели ты думаешь, что не скажу? Что буду тебя покрывать? Да разве то, что ты делаешь, можно покрывать?

— Нет, — ответил парень. — Покрывать ты не будешь, это ясно. Но и не расскажешь никому.

Аркадий Моисеевич как-то в пылу даже не заметил, что санитар вдруг обозвал его «старой образиной». Если бы заметил, то понял бы, что это неспроста. Санитар просто уже не видел в нем заведующего и вообще того, кого следует бояться и что следует принимать в расчет.

Аркадий Моисеевич был «списан», хотя еще не осознал этого.

— Как не расскажу? — чуть не подскочил доктор на месте после последних слов Василия. — Расскажу сегодня же. И ты будешь наказан. Ни один человек не простил бы тебе этого.

— Так то человек, — все так же лениво парировал Василий. — А не ты.

— Что же я — не человек? — вспылил Аркадий. — Это как раз ты — не человек.

— Ошибаешься, — вдруг громко и твердо сказал Василий, быстро вставая со стула во весь рост и сбрасывая с себя кажущееся оцепенение. — Я-то как раз человек. А вот ты — уже нет. Ты — бывший человек.

Он возвышался над доктором и стоял твердо, прямо, несгибаемо, как древний викинг или русский богатырь перед битвой. Перед ним — красавцем и атлетом — подпрыгивал на слабых ножках какой-то сморчок и потрясал слабыми ручонками. Да он, Василий, этого задохлика соплей перешибет…

— Как — бывший? — опешил Аркадий Моисеевич. Он почему-то не ожидал такого поворота разговора со своим старым работником, которого сам же принимал на службу много лет назад…

— Ты — не человек, — ответил Василий гордо. — Ты — труп. Почти. А вот я — человек. Я уеду на Запад и там стану со временем великим хирургом.

С этими словами он схватил доктора за горло и стал сдавливать обеими руками старческий выступающий кадык.

Потом глаза его метнулись в сторону и наткнулись на лежащий на столе скальпель. Аркадий Моисеевич дергался в его руках, пытался освободить горло.

Василий увидел скальпель и усмехнулся.

— Вот я сейчас тебе покажу, какой я хирург, — произнес он почти шутливым добродушным голосом и схватил нож со стола. — Ты сейчас в этом сам убедишься.

Он поднес скальпель к горлу старика и уже прицелился, но в последний момент передумал.

— Нет, — сказал он, откладывая нож. — Это не пойдет. Слишком много крови будет на полу, могут потом заметить. Я мыть полы не большой мастер.

Аркадий уже слабел в его богатырских руках. Останавливалось сердце, голова была как не своя, он задыхался от недостатка кислорода, который почти не поступал через сдавленное горло…

— Все, привет, — прошипел санитар, сдавливая шею доктора еще сильнее. Это были последние слова, которые услышал, уходя из жизни, Аркадий Моисеевич. Никто и никогда не узнает о его последних минутах. Ни сын в Израиле, ни внук, вообще никто.

Однополчане на очередной встрече недосчитаются своего товарища, но это будет уже привычное дело для них. Они каждый год недосчитываются кого-то.

Вот кто будет рад, так это районная мэрия. Аркадий Моисеевич не успел никому завещать свою приватизированную квартиру, так что после его смерти она была объявлена «выморочным» имуществом и поступила в фонд мэрии. Наверное, потом какой-нибудь расторопный чиновник подарит эту квартирку своим детям к свадьбе или еще к какому торжеству…

Василий же кинул обмякшее тело старика на пол и сплюнул в сторону.

— Тварь, — сказан он хрипло с чувством своей глубокой правоты. И повторил: — Вот тварь!

Действительно, думал он, этот старикан, этот убогий, вдруг решил встать у меня на пути. У меня — высокого, красивого, богатого. Ну и что, что я санитар? Это — чисто временное. Из-за вот таких чистоплюев я мог бы всю жизнь просидеть в санитарах… Вот из-за таких… Теперь же этого не будет. Я стану, стану, стану известным хирургом!

— Времени очень мало, — сказал Скелет. — Я совершенно не успел подготовиться.

— У вас есть хотя бы план? — спросил его Геннадий, засовывая обратно в карман куртки свой газовый пистолет.

— Какой может быть план? — возмутился сыщик. — Я узнал обо всем несколько часов назад.

Он помолчал, прикидывая что-то, а потом произнес:

— Давайте сделаем вот как… Мы с вами еще ничего не знаем. Не знаем, сколько их там будет, вообще — ничего. Предположительно знаем, что через час сюда приедет Феликс, войдет в морг, а затем его скорее всего начнут убивать.

— Кто начнет? — спросил озабоченно Геннадий. Похоже, судьба доктора его не особенно волновала, он спрашивал просто так, чтобы понять диспозицию.

— Я знаю, что там будет женщина и старик, — ответил Скелет. — Но, как вы сами понимаете, не женщины и старика я боюсь… Наверное, они по такому случаю пригласят своих громил. Тех, которые доставляют им жертвы.

— Как вы думаете — они уже там? — поинтересовался Геннадий, вглядываясь сквозь сгущающиеся сумерки в здание морга.

— Не знаю, — ответил Скелет. — Скорее всего — нет. Если бы они там были, где-то рядом была бы их машина. А я ее не вижу.

На самом деле он ведь не знал, как выглядит их машина, он просто огляделся и не заметил никаких транспортных средств поблизости. И вообще — хотелось думать, что бандитов внутри еще нет.

— Мы поступим так, — сказал он. — Я попробую забраться внутрь, и спрягаться там. Уж не знаю, как это у меня получится. А вы оставайтесь здесь. Если появится машина, любая машина, вы пригнитесь, чтобы вас не было видно. Поняли?

— Да, — кивнул Геннадий. — А что дальше?

— Дальше бандиты выйдут из машины и войдут в морг. Один, наверное, останется за рулем. Вылезайте тогда из машины, только незаметно, и постарайтесь приблизиться.

— И что делать потом? — нетерпеливо спросил Геннадий. Лицо его было сосредоточенным и серьезным. Такое лицо у него бывало в те часы, когда он проводил райкомовские совещания…