Дмитрий Петров - Нелюдь

Скелет выучил это за годы службы в милиции. Именно с мотива и начинается раскрытие любого преступления. Кому это было выгодно? Ведь не искать же преступника среди всех пяти миллионов жителей Петербурга.

В основе любого раскрытия преступления лежит то, что ищут среди тех, кому это было выгодно. Таким образом, круг подозреваемых сразу же очень сужается.

Если такое сделали с невестой доктора и дочерью этого Геннадия, то нужно подумать, кому и зачем это было нужно. Не шантаж… Хорошо, не шантаж. Потому что в случае шантажа, преступники похитили бы девушку и, не трогая ее, предъявили бы свои требования.

Но они этого не сделали.

Месть? Это вероятнее всего. Но и в этом случае должны быть ниточки. Чья месть? Кто-то угрожал раньше? Нет. Кто-то позвонил потом и взял на себя ответственность? Нет. Кто-то торжествующе хохотал в телефонную трубку, прямо в ухо рыдающим родителям? Нет, не было и этого.

— Нет мотива, — сказал Скелет. — Где искать? Среди кого?

— На самом деле у меня есть кое-какое предположение, — сказал Феликс, откидываясь на спинку кресла и вытянув вперед ноги в пестрых полосатых носках.

Он помолчал, и в наступившей тишине произнес:

— Я тут навел справки… Дело в том, что прошло уже три дня с того утра, когда все это случилось…

— Мы все это время места себе не находим, — всхлипнул вдруг Геннадий из своего угла: — Жена все глаза выплакала…

— Я вас прекрасно понимаю, — вежливо сказал Скелет и подумал, что на этот раз он говорит действительно чистую правду. Как бы не был ему неприятен этот тип, он все же может его понять. Когда с твоей дочерью-невестой делают такое, можно переживать…

— Кстати, — вдруг произнес Скелет. — Вы не могли бы рассказать мне все подробно? Потому что я все еще почти ничего не понял.

— А вы найдете их? — поднял голову Геннадий Андреевич. Теперь глаза его горели огнем ненависти. Они были красные и воспаленные и в них светилось нечто, заставляющее содрогаться.

«Вот до чего можно довести обычного хапугу бизнесмена, — подумал Скелет, но тут же аккуратно поправился: — Не бизнесмена, а отца. Отца своей дочери». Это было совсем другое дело, и Скелету стало стыдно перед собой за свое неприязненное отношение к этому человеку. Просто он ничего не мог поначалу с собой поделать. Уж больно мерзкая рожа…

— Откуда я знаю, найду или нет, — ответил он спокойно. — Но уж во всяком случае подробности мне нужно узнать, прежде чем говорить вам о своем согласии.

— Ну хорошо, — сдался Геннадий. Ему было неприятно говорить об этом, и Скелет ему сочувствовал, но ничего не поделаешь.

— Три дня назад Юля пошла вечером к подруге, — начал Геннадий. — И после этого она не вернулась домой. А утром ее нашли на улице. Просто двое шоферов с поливалочной машины… Они увидели ее, и она попросила их довезти ее до дома.

— Сколько ей лет? — спросил Скелет.

— Кому? — не понял его Геннадий.

— Ну не поливалочной же машине, — досадливо сказал тот. — Вашей дочери, конечно. Юле.

— Девятнадцать, — ответил отец и содрогнулся всем телом. По нему прошла как бы судорога.

— Она может говорить? — задал следующий вопрос Скелет. Было уже понятно, что оба мужчины не способны к связному рассказу и нуждаются в наводящих вопросах.

— Может, — кивнул Геннадий, и продолжил:

— Она шла по улице Восстания, недалеко от Московского вокзала. Было около двенадцати часов. И подъехала машина. Ее посадили в эту машину насильно. Она ничего не могла сделать, народу вокруг никого не было…

— Марка машины? — быстро спросил Скелет, но отец безнадежно покачал головой:

— Она ничего не запомнила. Да и не разбирается она в марках машин… Ее посадили туда и завязали глаза. Потом заставили пригнуться и куда-то отвезли.

— Стоп, — вмешался Феликс, который все это время сидел молча в кресле, как будто находясь в прострации: — Стоп. Вы упустили одну важную деталь… Ее спросили сразу же, хорошее ли у нее зрение.

— Да, совершенно верно, — ответил Геннадий, морщась.

— Это очень важно, — повторил Феликс, принимая свою прежнюю позу отстраненности: — Потом я вам объясню.

— Они привезли ее куда-то, она не знает, куда, и после этого сделали укол.

— Какой укол? — спросил Скелет, уточняя, хотя уже в целом представлял себе картину преступления. Вот только мотив оставался совершенно неясен.

— Укол, вероятно, снотворный, — ответил Феликс. — Во всяком случае, когда Юля очнулась после наркоза, она уже была слепая.

— А после этого ее вывели из дома, где все происходило, посадили в машину, отвезли и оставили на тротуаре, — закончил Геннадий Андреевич, и его голос вновь задрожал: — Оставили ее на улице слепую. С вырезанными глазами…

— Да ладно вам, слезами горю не поможешь, — сказал Скелет, пытаясь успокоить этого человека. Все-таки горе у него…

— Оставили нам Юлю с вырезанными глазами, — повторил Геннадий и закрыл лицо руками.

— Знаете что, — сказал Скелет, обращаясь к Феликсу. — Теперь, наверное, самое время и мне выпить… Что вы там предлагали?

Доктор встал со своего кресла и налил гостю почти полный стакан водки. Скелет отказался от коньяка. Водка подходила к данному случаю как нельзя лучше.

Скелет отхлебнул водку, которая, к счастью, оказалась холодной, и подумал о том, что это — гиблое дело. Дело, которое не раскрыть. И никого он не найдет.

— Вы обратились в милицию? — спросил он на всякий случай.

— Конечно, — ответил Феликс. — Что же вы думаете? Конечно, сделали заявление. Оперуполномоченный приходил, бумаги писал.

— Ну и что милиция говорит? — поинтересовался Скелет равнодушно. Поинтересовался просто так, на всякий случай. Он лучше всех присутствовавших знал, что милиция может сказать в таких случаях…

— Милиция? — переспросил Феликс, доливая себе коньяку в опустевший стакан. — Милиция ведет следствие… Они возбудили уголовное дело и ведут следствие.

— Понятно, — вздохнул Скелет. — Вы не обижайтесь на глупый вопрос. Я просто так — на всякий случай.

— Ничего, пустяки, — ответил Феликс.

— Вот я и попросил найти вас, — сказал, вступая вновь в разговор Геннадий Андреевич: — Чтобы вы их нашли.

Водка приятным теплом растекалась по телу Скелета. Он ощущал, как расслабляется его организм. Он не слишком любил пить, и собирался вообще сегодня отказаться от выпивки, но история, которую он услышал, была уж слишком… Слишком тяжела и удручающа.

И смотреть на лица двух мужчин, рассказывающих ее, было тяжело. Отец и жених…

«Ничего себе, — подумал Скелет, — положеньице, в которое они попали. Мне — постороннему человеку, и то страшно слушать про такое. А каково им, могу себе представить. Да еще и рассказывать об этом… Только не смогу я им помочь. Где их искать?»