Кристиан Мёрк - Дорогой Джим

Она потянулась, чтобы снять заколку, удерживающую ее волосы, и светлые локоны упали ей на плечи. Какое-то знакомое, сильное чувство вдруг шевельнулось в самой глубине волчьей души, но было в нем нечто такое, отчего его обуял страх. Нагнувшись, женщина положила руку ему на голову — похоже, мысль о том, что она может лишиться нескольких пальцев, попросту не приходила ей в голову.

— Я знаю, кто ты, кузен, — медовым голосом промурлыкала она. — Я хорошо тебя знаю…

— Кто ты? — услышал вдруг Оуэн искаженный до неузнаваемости собственный голос. И испуганно отпрянул в сторону.

— Когда ты пропал в лесу, замок начал постепенно разрушаться. Старший из твоих людей послал за помощью к моему отцу, но он в это время сражался с норманнами под Лейнстером. Поэтому я собрала всех оставшихся под моим началом лучников и конных воинов и захватила твой замок. — Она наклонилась так низко, что волк мог видеть край нижней сорочки и белые полушария грудей. — Я — Эйслин, твоя кузина. Боюсь, наши с тобой отцы были никудышными воинами, зато мы с тобой рождены на свет, чтобы исправить это упущение. Согласен? Что скажешь?

Голова у Оуэна пошла кругом. Боль в челюсти разрывала череп. У него внезапно возникло такое чувство, что все тело вот-вот вывернется наизнанку, а серая шерсть, густо покрывавшая его, исчезнет бесследно, оставив после себя чистую, розовую кожу — и он вновь станет таким, каким его произвели на свет. Напрягая последние силы, волк ждал, что будет дальше.

— Больно, не так ли? — спросила Эйслин, похлопав его по голове. — Я могу сделать так, что ты снова станешь человеком. Могу дать тебе то, чего ты так страстно желаешь.

Теперь он узнал этот странный блеск в ее глазах — когда-то он сам точно так же любил наблюдать за мучениями тех, кто оказывался в его власти. В груди его вновь шевельнулся страх, только на этот раз еще более сильный, чем прежде.

— Что ты намерена сделать со мной? — с трудом проговорил он.

— Сегодня, когда я заглянула в твои глаза, сразу догадалась, что мы — одна семья, — начала женщина, развязывая пояс на платье. — Порик часто рассказывал мне, как в тот день ты словно растворился в лесной чаще, но я никогда не верила ему. Он славный, но туп как бревно. Мне довелось услышать немало легенд о твоем исчезновении, я даже потратила целое состояние, ходила к колдунам и ворожеям, стараясь узнать, что же все-таки случилось с тобой. Один колдун по моему приказу попытался даже прочесть твою судьбу по внутренностям старого волка, которого нам удалось убить в тот же день, когда ты пропал. Все говорило об одном: ты где-то рядом, совсем близко, но потерял человеческий облик. И с тех самых пор по моему приказу продолжаются эти дурацкие охоты, доставляющие столько радости моим людям. Но все они служат только одной цели — найти тебя. И вот сегодня, повстречав тебя в лесу, я поняла, что мои поиски подошли к концу.

— Ты хочешь отомстить мне за Неда, — проговорил Оуэн. Он уже догадался, что ему не суждено выйти отсюда живым.

Но, услышав это, принцесса Эйслин вдруг рассмеялась, да так по-детски радостно, словно любовалась игравшими на ковре котятами.

— За Неда? Ты имеешь в виду этого солдафона, который и на свет-то появился только затем, чтобы служить своему отцу? Нет. Меня всегда интересовал только ты, Оуэн. Твоя сила, твой ум. Обладая умением выжидать, ты выиграл битву и начал править королевством, когда на твоих щеках только-только начал пробиваться юношеский пушок. — Еще одна легкая улыбка скользнула по губам Эйслин. — Неужто ты думаешь, я бы отправилась позабавиться в лес с этим беднягой, если бы не была уверена, что ты до сих пор способен различить, где семья, а где обычная приманка?

От всего этого Оуэн на мгновение онемел. Он просто не знал, что сказать. Словно вся его прежняя роскошная жизнь вновь замаячила перед ним. Так, значит, они убили и выпотрошили старого волка, который в свое время наложил на него заклятие?! Хорошенькое начало! Какая насмешка над Господом Богом и судьбой, вдруг подумал Оуэн. И его захлестнуло торжество.

Наконец Эйслин, встав с постели, опустилась на колени, чтобы расстегнуть на волке металлический ошейник. От нее исходил свежий аромат мускатной дыни и только что вымытых волос. Эйслин положила руку туда, где бешено колотилось волчье сердце. На какое-то мгновение Оуэну показалось, что ее глаза поменяли цвет: из небесно-синих вдруг превратились в янтарные — в точности как у него, — но потом вновь стали такими же, как всегда.

— Я правила этим замком долгих три года, — проговорила она. — За это время бедняга Порик совсем забыл, кто он такой, и вбил себе в голову, что в один прекрасный день он наденет корону и займет трон, чтобы править королевством вместе со мной. Иногда я звала в свою спальню слугу или даже двух, чтобы позабавиться и разогнать кровь. Но я всегда ждала одного тебя. — Наклонившись к Оуэну, Эйслин быстрым движением расстегнула платье, и оно с легким шуршанием упало к ее ногам. — Гадалки уверяли меня, что существует только один способ снять проклятие. Иди же ко мне — и докажи, что так оно и есть.

Она стояла перед ним, обнаженная, ничего не боясь, и даже не сделала попытки прикрыть наготу, когда Оуэн медленно шагнул к постели.

Не зная, что делать, он прислушался к себе, но голоса, звучавшие в его голове, разделились.

— Загрызи ее! — приказывал один, тот самый, что еще никогда не подводил его в лесу.

— Нет — лучше люби ее! — взывал второй, незнакомый ему, отдававшийся эхом в тех частях тела, о наличии которых он прежде даже не подозревал.

— Иди же ко мне, кузен, — позвала Эйслин.

Оуэн, низко опустив голову, понюхал пол у ее ног и только потом поднял на нее глаза. Груди у нее были маленькие, розовые, а пальцы тонкие, как лапки кролика. Повинуясь приказу ее синих глаз, он поднялся и медленно двинулся к ней. К своей добыче.

Губы его задрожали, обнажив десны, противоречивые чувства, от которых он изнемогал, вдруг объединились, слившись в одно. Нос Оуэна коснулся ее кожи. Лизнув ее, он ощутил на языке вкус мыла. Голос крови, гремевший в его ушах, стал подобен оглушительному реву труб.

Низкий рык, зародившийся где-то в самом уголке сердца зверя, начал прокладывать себе дорогу в горло, по мере своего продвижения наливаясь неистовой мощью.

Оуэн-волк сделал свой выбор.

Аплодисментов не было. Я разглядывала затылки слушателей, видела, как они вытягивают головы, ожидая продолжения, но Джим неожиданно замолчал.

— Ну? — наконец не утерпела какая-то старушка. — Так что же решил волк?

Плечи легиона одиноких женщин раздвинулись, и я успела увидеть Джима — наклонившись вперед, он сунул в рот сигарету, закурил и неторопливо затянулся… Ублюдок! Никто и не пикнул. Потом он закинул ногу на ногу и осклабился, от души упиваясь сгустившимся в зале напряжением. Блеснули белые зубы. Улыбка, сиявшая на его лице, была даже шире, чем в тот момент, когда пару дней назад он расстегивал «молнию» у меня на джинсах. Мотнув головой, Джим отбросил прядь волос, упавшую ему на лоб.