Лоренсо Сильва - Нетерпеливый алхимик

Салдивар изобразил удивление.

— Вы это серьезно? — усомнился он.

— Давайте говорить начистоту, сеньор Салдивар, — предложил я. — Я не имею права исключить вас из числа подозреваемых, поскольку еще не во всем разобрался. Думаю, вы и сами это поняли. Я задал вам прямой вопрос о ваших отношениях с сеньором Солером и увидел вашу реакцию, затем уже в косвенной форме спросил, чем именно занимался покойный в качестве вашего советника, и теперь сумею сравнить ваш ответ с информацией, полученной мною по иным каналам. Таким образом, сделана добрая половина дела, которое привело меня в ваш дом. Остается завершить вторую половину, то есть услышать, кто еще, помимо Криспуло Очайта, ненавидел Тринидада за то, что он зарабатывал для вас деньги.

— Благодарю за ясность, сержант, — сказал он, окатив меня ледяным взглядом. — Но, помилуй Бог, за кого вы меня принимаете? Разве я похож на идиота или пустомелю, чтобы выдвигать против кого-либо бездоказательное обвинение?

— Без протокола, а ради любопытства, — попытался раскрутить его я. — Как вы думаете, смог бы Очайта организовать убийство?

— Полагаю, вы наслышаны о наших отношениях, коль скоро задаете такой вопрос, — сказал он неторопливо. — А также об угрозах, прозвучавших во время неприятного инцидента между ним и Тринидадом. И, должно быть, знаете, насколько импульсивен и непредсказуем Криспуло Очайта. От себя я бы добавил, что он прост как амеба в полном смысле слова. По своим личностным особенностям он вполне подходит под тип преступника, не отдающего себе отчета о последствиях. Тем не менее меня бы сильно удивило, если бы у него хватило духу отважиться на убийство. Он всего лишь провинциальный князек, попавший в затруднительное положение.

От меня не укрылось то подчеркнутое презрение, с каким он говорил о своем конкуренте.

— И все-таки, есть ли у вас на примете еще кто-нибудь, кроме Очайты? — настаивал я.

— Я не обвинял Очайту и не собираюсь обвинять никого другого, — предупредил он. — Будь у меня компрометирующие сведения, то я непременно бы сообщил о них полиции или подал заявление в суд, наняв в помощь следствию лучших юристов.

Любезность Салдивара бесследно испарилась. Я допил минеральную воду (он едва пригубил свой стакан). Приготовленные мною вопросы тоже закончились — осталось лишь легкое утомление после напряженного противостояния с хозяином. Я поблагодарил его за беседу, и Салдивар тотчас же поднялся со стула. Он проделал со мной обратный путь по роскошному дому и довел до парковки, где стыдливо притулился мой автомобильчик. Перед тем как проститься, Салдивар вернул себе прежнюю обходительность и преувеличенно любезным тоном, в котором тем не менее прозвучала скрытая угроза, сказал:

— Надеюсь, вы доведете дело до конца. Иначе мне придется задействовать более квалифицированных людей. Не то чтобы я не доверяю вашему профессионализму, просто хочу докопаться до правды.

В отличие от него, я не страдал навязчивой идеей оставлять за собой последнее слово. Поэтому молча кивнул и направился к машине. Проезжая мимо парадного входа, я увидел прямую фигуру Салдивара со спины: он неторопливо поднимался по ступенькам парадного крыльца, держа руки в карманах. Провожая его взглядом, я размышлял, как, собственно, мне к нему отнестись: как к самой лживой и наглой твари, какую мне довелось видеть в жизни, или как к человеку, сумевшему наконец приподнять завесу над загадочной личностью Тринидада Солера? Вопрос повис в воздухе без ответа.

Я намеренно не взял свою помощницу к Салдивару, а после нашей с ним встречи только укрепился в правильности принятого решения. В тот же день я увиделся с Чаморро и подробно передал ей разговор с «великим человеком», а заодно и короткий диалог с его дочерью.

— Выходит, она тоже знала Тринидада, — заметила Чаморро.

— Знать-то знала, но насколько коротко — вот в чем проблема. По ее тону я бы не сказал, что она сильно скорбит по усопшему.

— Тем не менее дочь действовала в унисон со своим папашей. Она намекнула на те же доверительные отношения с Тринидадом, на которых с таким упорством настаивал Салдивар в течение всей вашей беседы. Наверное, они не врут, раз он вхож в семью на правах друга.

— Боюсь, как бы ее купание в бассейне не было подстроено Салдиваром перед самым моим приходом. Он вполне мог дать дочери соответствующие инструкции, чтобы внушить мне эту мысль, — фантазировал я. — От него можно ожидать чего угодно! Так или иначе, дружба с Тринидадом и высокая оценка его заслуг еще не основание для выведения Салдивара из игры. Мы должны продолжить атаки, несмотря на поразительную стойкость, с какой он выдержал первый натиск.

— А ведь он не пошел по проторенной дорожке, — рассуждала Чаморро. — Любой другой на его месте постарался бы перевести стрелки на Очайту.

— И тут же попал бы под подозрение сам. Он соображает не хуже нас с тобой.

Моя помощница помолчала, крепко о чем-то задумавшись, потом проговорила:

— В нарисованную отцом и дочерью идиллическую картину совсем не вписывается вдова, тебе не кажется? Тринидад вряд ли сумел бы так тесно сойтись с Салдиваром без ведома жены, а она утверждала, будто не желала не то чтобы общаться, но даже слышать о новых приятелях супруга за исключением своего троюродного братца. Я допускаю, что необыкновенная активность Тринидада на коммерческом поприще прошла незамеченной для сотрудников атомной станции — он работал посменно и не распускал язык. Но вот для Бланки… Объясни мне, пожалуйста, как можно жить бок о бок с человеком и не быть в курсе всех его взлетов и падений. Когда-нибудь он обязательно поделился бы с ней успехами, и тут никак не обойтись без упоминания о тех людях, с которыми он сотрудничал. Такие вещи нельзя долго таить в себе — рано или поздно они выходят наружу.

Я взвесил доводы Чаморро. Ее отличали здравомыслие и особый дар выделять из вала информации не существенные на первый взгляд мелочи — отменное качество, тем более для сыщика, занятого анализом противоречий и нестыковок. Именно это ее качество заставляло меня признать в ней незаменимую помощницу в настоящем с задатками прекрасного следователя в будущем. Но во всем надо соблюдать определенный порядок, и я продолжал настаивать на своем.

— Мы не знаем, какого рода узы их связывали. А вдруг они вообще между собой не разговаривали. Вспомни, как мы удивились, когда выяснилось, что Тринидад проводит много времени вне дома и что он крайне скрытный человек. Я учту твое замечание при новой встрече с Бланкой, если в таковой будет надобность. Сейчас на повестке дня стоит Салдивар, и пока мы им занимаемся, не стоит отвлекаться на других фигурантов.