Лоренсо Сильва - Нетерпеливый алхимик

— Чаморро, сгоняй наверх к Валенсуэле. Одна нога здесь, другая там.

Она состроила мину, которая появлялась в тех редких (а может, и частых) случаях, когда я прибегал к сленгу, оскверняющему ее изысканный слух. На лице моей помощницы читались досада и в то же время обреченность от понимания, что приговор не подлежит обжалованию.

— Зачем? — спросила она настороженно.

— Мне нужен список судов, принявших к рассмотрению тяжбы между Очайтой и Салдиваром.

Чаморро встала, но сдалась не сразу. Прежде чем уйти, она поинтересовалась:

— Ты будешь звонить секретарю?

— Нет, Чаморро. Я не буду ему звонить.

— А вдруг речь идет о чем-то важном?

— Очень может быть. Чтобы знать наверняка, мне необходим список. И будь так добра, постарайся управиться до рождественских праздников.

Чаморро насупила брови и безмолвно удалилась. А я пошел за увесистой папкой с материалами по делу Тринидада Солера. В голове брезжила одна догадка, заставившая меня вновь обратиться к проделанной нами работе, и мое нетерпение до определенной степени оправдывало вспышку раздражительности против ни в чем не повинной Чаморро. Если мне не изменяла интуиция, то в этот момент некий неизвестный покатывался со смеху не только надо мной, но и над всеми нами, да так, что рисковал вывихнуть себе челюсть. Я отложил в сторону последние листы и сосредоточил внимание на начальной стадии расследования. Среди вороха газетных вырезок я выудил одну заметку, поспешно напечатанную в первый же день после трагедии и содержащую прозрачные намеки на связь между смертью Тринидада и темными махинациями на атомной станции. Ту самую заметку, где было опубликовано интервью с языкастым экологом, который, занимая в движении «зеленых» довольно скромное место, тем не менее оперировал закрытыми данными, и подобная осведомленность свидетельствовала о неоднократном нарушении тайны следствия. Я глянул на название газеты и сверил его с записями последних трех недель. Все оказалось, как я и предполагал.

— Надо же уродиться таким мудаком, — пробормотал я.

И для пущей убедительности я принялся колотить себя кулаком по лбу. За этим полезным занятием меня и застукала Сальгадо. Неизменно очаровательная, она шла к моему столу, придерживая рукой пистолет, болтавшийся на левом боку в такт ее движениям. Я, словно завороженный, не сводил глаз с ее грациозной фигурки, и меня вдруг посетила абсурдная по своей неуместности мысль, что никто, кроме нее, не умеет носить громоздкую плечевую портупею с таким непринужденным изяществом. Она же и выручила меня из идиотского положения:

— Вас опять просят к телефону, господин сержант.

— Кто?

— Какой-то странный тип. Похоже, иностранец. Я не разобрала фамилии.

Я в буквальном смысле сиганул через стол и, спотыкаясь, понесся к телефону под ошарашенным взглядом Сальгадо. Потом схватил трубку и закричал:

— Слушаю!

— Сержант? — спросил он. По шуму и громким возгласам, почти заглушавшим его голос, я понял, что он звонит из какого-то бара.

— Слушаю.

— Говорит Василий, — назвал он себя, хотя в этом не было никакой надобности. — Извини за поздний звонок.

— Незачем извиняться. Что у тебя?

— Одного типа на фотографии я хорошо знаю. Видел его по меньшей мере три раза. Прочитать тебе имя на обратной стороне снимка?

— Черт бы тебя совсем побрал, Василий!

— Как-как?

— Да читай же! — завопил я, еле сдерживая нетерпение.

Через полминуты я уже скакал вверх по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. По моим подсчетам, Чаморро все еще находилась в кабинете у Валенсуэлы, но я столкнулся с ней в коридоре. Увидев мое искаженное судорогой лицо, она испуганно выставила вперед блокнот с записями и словно шпагой замахала им у меня перед носом.

— Вот список, — проговорила она.

— Расскажешь по дороге, — буркнул я, пыхтя и отдуваясь. — Только что звонил Василий. Они у нас на крючке, Виргиния. Наконец-то мы разгребли эту помойку.

— Неужели разгребли? — спросила она недоверчиво.

— Может, не до конца, — исправился я. — Но все же.

Пока я гнал машину, скрежеща тормозами на поворотах и распугивая сиреной недоумков, не желавших уступать нам дорогу в эгоистическом стремлении отвоевать несколько свободных метров в полуденной мадридской пробке, Чаморро успела прочитать мне список. Тяжбы были распределены по разным судам, но один из них привлек наше внимание симптоматичным совпадением: два процесса, где Очайту крепко приперли к стенке, близились к завершению, меж тем как многочисленные дела, заведенные на Салдивара еще в незапамятные времена, обросли мохом и грозили развалиться при малейшей попытке дать им ход.

— Хорошо, — пробурчал я, ловко увернувшись от «Фокстерьера», [84] «Фокстерьер» — «сузуки джимни», крохотный двухместный внедорожник, прозванный фокстерьером за свой «собранный и прыткий характер». за рулем которого сидела беспечная девчушка-подросток. — Все сходится.

За три квартала до цели мы сбросили скорость и убрали проблесковый маячок, а потом заняли наблюдательную позицию напротив уже знакомого нам здания. Часы показывали пять минут третьего, значит, он еще не выходил. Я позвонил в отдел и попросил соединить меня с майором Перейрой. Наскоро изложив ему суть последних событий, я попросил разрешение действовать по новому плану в связи с изменившейся обстановкой.

— Добро, — лаконично ответил Перейра. — Доложи, когда все закончится.

— Слышала? — спросил я вконец растерявшуюся Чаморро.

Ожидание напрягло наши нервы до предела: моя помощница грызла ногти, бросая на меня тревожные взгляды, я судорожно сжимал руль и все время облизывал пересохшие губы. Через десять минут мы увидели отъезжавшую от здания машину и узнали сидевшего за рулем человека. Это был он. Я позволил ему вклиниться в транспортный поток и доехать до светофора. А сам, сделав Чаморро знак установить мигалку, дал газ и рванул по встречной полосе, потом круто вывернул руль и, чувствуя, как дымится резина, перегородил ему дорогу. Передо мной мелькнуло его оцепеневшее от страха лицо, затем силуэт Чаморро, выскакивавшей из машины. Она находилась ближе, чем я, и настигла его первой, как раз в тот момент, когда он открывал переднюю дверцу.

— Что происходит?! — вскричал он в негодовании.

— Вы задержаны, — объявила Чаморро и потянулась к нему с наручниками.

Он отдернул руки, низко пригнулся и с дьявольским проворством ударил мою помощницу в живот. Я подоспел на помощь ровно через две секунды. Чаморро, скорчившись от боли, лежала на асфальте, а нападавший дал стрекача, устремившись наперерез движению, к тротуару. На мгновенье я наклонился над Чаморро:

— Ты в порядке?