Инна Булгакова - Только никому не говори. Сборник

— Может быть? — удивился старичок. — Так вы спросите у своих знакомых, что сталось с их родственниками.

— Не у кого спросить: мои знакомые убиты, — ляпнул Егор в задумчивости.

— Убиты? — повторил старичок как-то обреченно. — Властями?

— Частным лицом. Но убийца неизвестен.

— Господи Боже мой! — старичок близко придвинулся к Егору, их разделяла оградка. — И вы полагаете, что он спрятал убиенных в этом склепе?

— А вы полагаете, там что-то спрятано? — пробормотал Егор.

— Я ничего не полагаю! — Старичок огляделся с некоторой опаской. — Вы, простите, кто такой?

— Сторож.

— Кладбищенский сторож?

Нет, караулю институт. Да я не сумасшедший, не бойтесь.

— А я и не боюсь.

— Убиты моя невеста и ее мать — не здесь, в Москве. И я из Москвы.

— А следы ведут на Троицкое кладбище?

Видите ли, накануне, перед смертью. Ада — Сонина мать, то есть невесты, — описывала эту церковь, склеп, липы.

— То есть она встречала тут убийцу?

Не знаю. Она в юности любила тут гулять.

— Гулять? Впрочем, вкусы бывают разные, — заметил старичок рассудительно, но чувствовалось, он захвачен. — Так что же случилось во время ее прогулок?

— Она нашла склеп Захарьиных.

И все? Стало быть, вы собираетесь вскрыть захоронение?

— Да нет же. Убитые похоронены честь по чести, в Москве.

— Но какое отношение имеет этот склеп к убийству?

— Наверное, никакого. Наверное, я зря приехал, — признался Егор устало.

— Вы ищете убийцу своей невесты — это благородно. Органы не управились?

— Управились. Расстреляли моего друга.

— Вы рассказываете кошмарные вещи… Кажется, в мои годы меня трудно удивить, и все равно каждый раз удивляюсь. Как же попался ваш друг?

— Он был на месте преступления и ощущал чье-то присутствие. А теперь, через год, кто-то преследует меня… Я понимаю, — добавил Егор поспешно, — что все это звучит неправдоподобно. Но это правда.

— Давайте-ка я осмотрю склеп. — Старичок отворил дверцу в ограде, вышел. — Позвольте вам заметить, что юная девица вряд ли будет прогуливаться в столь скорбном месте просто так, без причины. Значит, юность ее прошла в Орле?

— Нет! В том-то и дело. — Егор пропустил старичка под ржавый навес, сам остался на ступеньках. — В сущности, ей и гулять тут было некогда. Мы из одного дома, вся ее жизнь на глазах, она рано вышла замуж, муж об Орле не подозревает, над склепом посмеивался…

— Это он зря. Кто он такой?

— Психиатр.

— Вообще-то в вашей истории есть что-то такое… простите… болезненное. Не в вас — нет!.. а вообще. Посмотрите… если кто и трогал плиты, то давно, видите, никаких следов. Когда была юность Ады?

— Ну, лет двадцать назад.

— Тоже давно. Но если она скрыла Орел, то как вы нашли склеп?

— По ее косвенным намекам. Ей не верили, а она сказала: «Именно там мне хотелось бы лежать». Наутро — убита. Я приезжаю сюда — все правда, все детали совпадают.

И про ангела она говорила? — Старичок вынул из кармана тряпочку и осторожно протер фигурку — мраморное лицо словно засветилось. — Надо же, уцелел.

— Нет. Про ангела крикнула моя невеста — за секунды до смерти. Я сам слышал.

— Так ее убили в вашем присутствии?

— Почти. Она крикнула в окно: «Надо мною ангел смеется… убийца!» Мы с соседями вбежали к ним в квартиру: они обе зарублены топором.

— Невероятная история. Ангел-убийца — здесь подмена понятий, образ древний, потаенный. Но этот ангел не смеется, он печалится. Взгляните вон на ту плиту с выщербленными краями — выщерблины очень старые. Если ее поддеть ломом, например, откроется люк в усыпальницу. — Старичок внимательно смотрел на Егора. — Будете тревожить прах?

— Не буду.

— Правильно. Все это было так давно. И если она и виновата в чем-то, то сполна расплатилась.

— Она — да. А убийца?

— Смотрите-ка! — Старичок указал на что-то за склепом. — Кажется, написано: Захарьина… ну-ка, у вас глаза молодые.

Егор быстро обогнул ржавое сооружение, осевший, заброшенный (да нет, анютины глазки высажены чьей-то заботливой рукой) холмик в розовых кустах, простой железный крест, на поперечной планке надпись посеревшей «серебрянкой»: «Екатерина Николаевна Захарьина. 1882–1965 гг.».

— 65-й! — воскликнул Егор. — Двадцать лет назад!

— Вот видите, как все просто объяснилось, — проговорил старичок, впрочем, с сомнением. — В юности Ада приезжала на похороны своей родственницы, может быть, бабушки. И наше кладбище, а уж тем более фамильный склеп, навсегда поразило ее воображение.

— Похоже, что так, — сказал Егор медленно. — Одно непонятно: почему она все это скрывала?

— Знаете что, — ответил на это старичок решительно, — дайте мне свой адрес. Попытаюсь что-нибудь раскопать про Захарьиных. Судя по всему, род богатый, именитый — не мог же он исчезнуть бесследно. Меня зовут Петр Васильевич.

Возвращаясь в Москву, ночью в поезде Егор вдруг проснулся, как от толчка, и не сразу сообразил, где он и что с ним. Интересный материал для психиатра — как работает подсознание. Разговор со старичком. Какой-то факт насторожил меня и сейчас всплыл во сне… надо немедленно уловить, покуда не заспалось, не перебилось сном еженощным. Домик Ермолова уцелел… нет, не то. Дальше, дословно: «…например, братьев Киреевских — за что?» — «Снесли братьев?» — «Особнячок ихний. А Грановский уцелел. Он какой-то прогрессивный был, да?» — «Западник».

В восьмом часу утра Егор появился в родном Мыльном переулке, вошел в парадный подъезд, поднялся на третий этаж, позвонил.

— Здравствуй, Рома.

Этим утром Егор имел три многозначительных, чреватых последствиями разговора: с Романом, психиатром и циркачом.

— Здравствуй, Рома.

— А, проходи. Кофе будешь?

— Ничего не надо. Тебе же на работу.

— Есть еще время.

— У меня нет. Рома, вспомни: в прошлом году перед гибелью Ады и Сони ты писал статью о братьях-славянофилах — о Киреевских?

— И о них тоже. Вообще о разрушенных мемориальных памятниках. Тебе интересно?

— Очень.

— Так у меня сохранился экземпляр журнала. Проходи, я сейчас…

— Некогда. Перед этим ты ездил в Орел?

— Конечно. Я ж тебе рассказывал, когда вернулся. Забыл?

— Забыл. Тут меня закрутило. Ада знала о твоей поездке?

— С какой стати!

— Может, в разговоре упомянул?

— По-моему, нет. А что?

— На Троицком кладбище был?

— Где Ермолов похоронен? Да. А откуда тебе про Троицкое…

— Я сейчас оттуда.

— Ты? Что происходит?

— И на «дворянское гнездо» ходил?

— Ходил… А при чем тут Ада? Егор!

— Я нашел ее склеп.

— Какой склеп?.. А! — Роман, как всегда в минуту волнения (привычка балованного ребенка), схватил друга за руку. — Так она не врала?

— Нет.

— И ты его вскрыл?