Кайл Миллс - Обжигающий фактор

— Куинн? Это ты?

— Да, Кенни. Я.

Кена Перри она знала уже почти год. Низенький толстячок, выглядевший на добрых десять лет старше своих тридцати двух, он принадлежал к числу тех немногочисленных приятелей Дэвида, которые всегда относились к ней хорошо и дружески.

— А почему ты звонишь по секретной линии?

— Мне Дэвид дал номер. Он тут?

Эрик зажал трубку ладонью.

— Он нарочно тянет время!

Девушка вырвала трубку.

— Кенни?

— Ты не слышала…

— Что не слышала?

Молчание.

— Что не слышала, Кенни?

— Дэвид… Автомобиль Дэвида угнали прямо вместе с ним самим.

Куинн покосилась на Эрика и закатила глаза.

— Да ты что? Ну и как он теперь, ничего? — спросила она, прикидываясь изумленной.

— Куинн… Так жаль, что приходится тебе говорить. Он этого не перенес.

В глазах у нее вдруг потемнело. Лишь через несколько секунд она вновь обрела дар речи.

— Что… что ты такое говоришь?

— Куинн, мы сами еще не знаем никаких подробностей. Свидетели рассказывают, что двое неизвестных, мужчина и женщина, блокировали дорогу, запрыгнули в его машину и уехали. Потом… ох… потом его нашли на обочине в десяти милях оттуда. Он был застрелен… Куинн… Куинн, ты еще здесь?

Девушка прислонилась лбом к металлическому корпусу кабинки и выронила телефон. Из трубки доносился тоненький голос Кенни. Эрик поднял трубку и молча повесил ее на место.

— О Господи, — бормотала она. — О Господи.

Эрик притянул Куинн к себе и обнял. Уткнувшись ему в грудь, она начала тихонько всхлипывать, поначалу еще пытаясь сдержаться, но это было уже невозможно. Дэвид, та женщина в доме Эрика, почти всемогущие люди, преследующие ее по пятам, — все это нахлынуло неудержимой волной.

— Мы никогда не выпутаемся из этого кошмара, — рыдала она. — Никогда.

Эрик прижал ее покрепче. Куинн ощутила тепло его тела.

— Куинн, только не сдавайся, не сдавайся теперь. Кроме тебя, у меня ничего и никого нет.

Еще несколько секунд он обнимал ее, а потом чуть отстранил и посмотрел ей прямо в глаза.

— Прости, но пора уходить. Сейчас у нас нет времени на эмоции.

Теперь они держались гораздо ближе.

В зеркале заднего вида Марин увидел, как черный «форд» пересекает двойную желтую линию, чтобы обогнать очередную машину и снова пристроиться ровнехонько в двадцати футах за бампером его автомобиля.

Конечно, он всегда знал, что они рядом. Но прежде все было куда как деликатнее — мимолетно попавшийся на глаза наблюдатель, перехваченный отчет о его передвижениях, непонятный щелчок в телефоне. Теперь все станет иначе. Он знал — этого не миновать. Вечно присутствующие стражи никогда более не отступят на почтительно-приличное расстояние.

Улыбнувшись затаенной улыбкой, Марин свернул на тихую сельскую дорогу, что вела к его дому, и чуть прибавил скорость. После того как он свернул за поворот в одной восьмой мили от его дома, наблюдатели исчезли. «Форд» никогда не показывался из-за последнего поворота: без сомнения, останавливался в самой узкой части обрамленной двумя рядами деревьев аллеи, так что Марин не мог бы уехать незамеченным. Внезапно усилившееся общение с выводком Прайса не переставало забавлять доктора.

Припарковав машину перед гаражом, он двинулся к дому. Солнце уже садилось. Сегодня Марин ушел из «СТД» пораньше и битых три часа просто провел за рулем, колеся куда глаза глядят. Работа все накапливалась — отчеты, запросы, теоретические выкладки от работающих удаленно консультантов, — но он уже не мог сосредотачиваться на ней хотя бы настолько, чтобы притвориться, будто работает. Скоро. Уже скоро.

Марин потянулся ключом к замочной скважине, но от первого же прикосновения дверь подалась и отъехала на несколько дюймов назад. Доктор замер на месте и вернулся к жизни, лишь услышав сзади шорох сухих листьев. Обернувшись, он увидел, что к нему подходят двое.

— После вас, доктор Марин, — произнес один из них. Марин даже не обратил внимания, который именно, — голова у него была слишком занята торопливым пересмотром ситуации. Он подозревал, что присутствие людей Лоуэлла станет еще более навязчивым, но не думал, что они зайдут так далеко.

— Сэр, — приглашающе повторил человек у него за спиной.

Марин расправил плечи, выпрямился в полный рост и, натянув на лицо маску абсолютного спокойствия, шагнул через порог.

Ричард Прайс восседал посередине разгромленной гостиной на единственном избежавшем общей участи предмете обстановки — принесенном из столовой стуле с прямой спинкой. Сзади с надменной улыбкой на губах стоял Брэд Лоуэлл.

Шагая к Прайсу, Марин обвел комнату взглядом, на ходу вбирая полный хаос, царивший на месте недавно еще безупречного порядка, и силясь отогнать внезапно закравшееся в душу неприятное ощущение неуверенности. Это что — своеобразное наказание? Нет, Прайс никогда бы не опустился до столь вульгарной и бессмысленной выходки. Тогда что же это такое?

— Генерал Прайс. — В голосе доктора звучала уверенность, которой он на самом деле уже не испытывал. Не слишком ли он перегнул палку? — Добро пожаловать в мое скромное жилище.

Прайс ничего не ответил, даже не шелохнулся, бесстрастно наблюдая, как его люди занимают позиции по углам комнаты.

— Похоже, доктор, во время нашей последней встречи мы так и не поняли друг друга.

Они некоторое время мерили друг друга взглядами. Поскольку Марин не знал точно, что говорить, то решил вообще молчать. Для выработки стратегии ситуация все еще оставалась слишком неясной.

Прайс сунул руку в карман и вытащил оттуда фотографию размером пять на семь дюймов.

— Возьмите.

Обычно Марин не повиновался приказам, но сейчас, пожалуй, настал самый подходящий момент слегка разрядить ситуацию. Кроме того, ему было просто любопытно.

— Это вам что-нибудь говорит?

Марин внимательно осмотрел фотографию. Там изображалась стена, больше всего похожая на стену гостиничного номера. Кто-то всю ее исписал — крупными черными буквами. Марину пришлось поднести фотографию почти к самым глазам, чтобы разобрать отдельные слова.

— Эрик Твен, — произнес он, делая шаг вперед и возвращая фотографию Прайсу.

— Что?

— Эрик Твен, — повторил Марин. — Когда он только попал в Хопкинс, то все время везде писал мелками. Через год там, по-моему, дюйма свободного на стенах не осталось, не исчерканного какими-нибудь разноцветными выкладками. Я-то думал, он это перерос…

— Вы знаете, что значат все эти надписи?

Они значили, что Твен и его потрясающая сообщница подобрались близко. Чертовски близко. Замечательно! Лучшего временного расклада и придумать нельзя.

— Боюсь, не знаю.

Прайс важно кивнул и спрятал фотографию обратно в карман.