Майкл Палмер - Пятая пробирка

Стараясь не наглотаться дыма, Натали уперлась в пол локтями. Теперь к едва терпимому жару добавился звук — треск горячего дерева, отваливающейся штукатурки и шипение пламени. Она ползла вперед, почти с закрытыми глазами, и наконец увидела не дальше чем в пяти футах лежащую ничком мать в домашнем халате и босиком. Эр- мина находилась в проходе, ведущем к спальне, и Ната­ли поняла, что мать, пока не потеряла сознание, пыталась добраться до комнаты Дженни.

Собравшись с силами, Натали ухватила мать за щико­лотки, приподнялась, и рывками потащила ее обратно к кухне. Воздух раскалился уже намного сильнее, чем пару минут назад, и дышать было совсем невмоготу, будто сто­ишь у открытой печи. Мать не подавала признаков жизни. Натали не стала тратить драгоценные секунды, чтобы на­щупать пульс, может быть, с матерью случился сердечный приступ. Прежде всего требовалось вытащить ее из дома, а потом вернуться за Дженни.

Задняя дверь, позади горящего стола, тоже была объя­та пламенем. Оставался единственный выход — назад по коридору, к парадной двери. Позвонил ли уже кто-нибудь пожарным? Ведь дым, наверное, валит из двери вовсю. Есть ли хоть кто-то там, снаружи, кто сможет помочь?

Дважды руки Натали соскальзывали, и она падала на спину, давясь кашлем. Но она снова хватала мать за ноги и тащила к выходу — фут, еще, еще два... Она уже почти дос­тигла двери, когда рядом возникла фигура Рамона Сан­тьяго, семидесятилетнего жильца верхнего этажа. Сосед пытался сделать что-нибудь, что в его силах.

— Осторожно, Рамон, — выдавила Натали, переводя дух. она знала, что сосед мучается артритом, и с сердцем у него не все в порядке. — Осторожно! Не упадите.

— Она жива?

— Я... не знаю!

Несмотря на все свои старания, Рамон только мешал Натали, и, поняв это, старик отступил в сторону.

— Наверное, люди уже вызывали пожарную команду, — сказал он.

— Пойдите... узнайте!

— Это все из-за сигарет, верно?

— Рамон, идите... идите встречать пожарных!..

— Иду, иду!

Он повернулся и исчез. Натали наконец выбралась на крыльцо, задыхаясь от непрерывного кашля. В груди жгло. Перед домом стояли несколько соседей, но только один из них, пятидесятилетний мужчина, который, как слышала Натали, не работал из-за какой-то болезни или травмы, реально мог чем-то помочь.

— Помогите мне! — закричала Натали, лихорадочно со­ображая, что ей делать.

Если мать не дышит, доверить соседу сделать ей искус­ственное дыхание и вернуться в дом искать Дженни или молиться о том, чтобы та оказалась в школе, и заняться матерью? Они с соседом перевернули Эрмину на спину и стащили по ступенькам. Она была вся в саже и копоти, а ее длинные, иссиня-черные волосы сильно опалены. Ната­ли нагнулась и приложила пальцы к сонной артерии. В ту секунду, когда она почувствовала слабые толчки, Эрмина шевельнулась и сделала слабый хриплый вдох.

Слава богу!

Натали зажала нос матери двумя пальцами, другую руку просунула под шею, чтобы запрокинуть голову, и на­чала делать искусственное дыхание. Эрмина снова вздох­нула — теперь глубже.

— Мам, ты меня слышишь? Дженни в доме?

Голова Эрмины дернулась, но ответа не последовало. Натали поднялась на ноги, с трудом ловя ртом воздух.

— Присмотрите за ней! — крикнула она.

— Не ходите туда! — отозвался мужской голос, когда она снова бросилась на крыльцо, в облако дыма.

Сзади послышалась сирена, но повернуть обратно и ждать Натали не могла. Пока она способна двигаться, нужно идти. Судьба и так поступила с ее племянницей крайне несправедливо, и нельзя было допустить, чтобы она погибла в этом огненном капкане.

Дым, жар и треск стали еще сильнее, но у самого пола Натали еще могла дышать. Почти зажмурившись, прикрыв рот и нос, она поползла к кухне. Маленькая гостиная была уже полностью объята пламенем. Горе­ла перегородка между комнатой и кухней, полыхали диван и ковер. Задержав дыхание, Натали рискнула встать.

Мысленно прикидывая, где ее ждала большая опас­ность — от обвалившегося потолка или от проваливше­гося пола, — Натали рванула через кухню. На самой се­редине ее ноги за что-то зацепились, и она упала лицом вниз. Ничего не видя вкруг, она никак не могла набрать в грудь достаточно воздуха. Именно в этот момент Натали услышала голос Дженни.

— Помогите! Пожалуйста, помогите! Бабушка! Тетя Нат! Кто-нибудь, помогите мне!

Натали поднялась на четвереньки и поползла вперед. Нет, она, скорее, понеслась, как на последних ста метрах полуторакилометровки, чувствуя жесткие локти сопер­ниц. Легкие на пределе, ноги гудят от последних усилий, но линия финиша приближается, и Натали знает, что не может проиграть. Неважно, сколько сил осталось у сопер­ниц, у нее их больше...

Полуослепленная и задыхающаяся, она ввалилась в комнату Дженни и споткнулась о девочку, лежащую на полу рядом с опрокинутым креслом-каталкой. У Дженни была истерика и, кажется, она не понимала, что происхо­дит.

— Я здесь, малышка... Все в порядке... Это я... тетя Нат...

Дженни в ответ только кричала и повторяла имя тетки.

По сравнению с Эрминой, десятилетняя девочка каза­лась перышком, но она тоже не могла двигаться самостоя­тельно, а сил у Натали почти не осталось. Она прикрыла майкой Дженни рот и нос, просунула руки ей подмышки и потащила так же, как пятью минутами раньше мать — по шесть невозможных дюймов за рывок. Но Натали не про­ползла и трети кухни, как ощутила, что ноги ее больше не слушаются и дышать стало совсем нечем.

Пытаясь укрыться от падающих сверху раскаленных углей, она прижала к себе племянницу, крепко закрыла глаза и стала молиться, чтобы неизбежное произошло бы­стрее и им было не очень больно.

Если представить человека, овладевшего властью быть невидимым и не пожелавше­го когда-либо поступить несправедливо или притронуться к чужому, то всем, кто это заме­тит, он покажется в высшей степени жалким и неразумным.

Платон, «Государство», кн. II

— Сократ, приветствую тебя! С возвращением на со­вет.

— Спасибо, Лаэрт. До моего следующего срока еще ос­тается два месяца, но уверяю, что с нетерпением жду этого. Все в сборе?

— Все.

Четыре члена совета, говоря с трех разных континентов, приветствовали одного из основателей своей организации.

— Итак? — сказал Сократ.

— Итак, — ответил Лаэрт, — мы звоним тебе по поводу X, клиента под номером четырнадцать в нашем списке. Его здоровье стало ухудшаться. Процедуру необходимо провести в течение десяти дней, хотя его врач говорит, что нужно быстрее — если еще вообще возможно. Как все вы, без сомнения, можете судить по имени клиента, на карту поставлено очень многое — и с точки зрения поли­тики, и с точки зрения финансов. Мы знаем, что ты был очень занят, действуя от нашего имени, но нам нужно знать, сможешь ли ты взяться за этот случай.