Майкл Палмер - Пятая пробирка

Натали понимала, что за одну тренировку ничего не изменится. С ее стороны было глупо соглашаться на­чать занятия физиотерапией так скоро после пожара. Она посмотрела на секундомер «бегущей дорожки», а потом на большие часы на стене, так, на случай, если от­казала электроника. Семнадцать минут на горизонтали. «Вот черт», — подумала она. Разгадывать загадку даль­ше не было смысла: ее легкое работало плохо, вот и все. Рэйчел Френч могла говорить все что угодно о заживле­нии ожогов и восстановлении функций, но ждать этого не приходилось.

«Что ты, милочка! Ты поправишься очень быстро, бы­стрее, чем поймешь это».

— Давай, Нат! — поторопила ее физиотерапевт. — Еще пять минут. У тебя отлично получается!

— Хреново у меня получается, и вы это знаете.

— Ты ошибаешься. В отделении мне сказали, что твои функциональные тесты в основном стабилизировались и со временем ожидается их улучшение.

— Никто из медиков никогда не предсказывает улучше­ния, — резко бросила Натали, переводя дух. — Обычно они говорят, что не рассчитывают на него... или... Тогда они... либо выглядят умными и объективными, героями, если дела в самом деле пойдут на лад.

— Ты же понимаешь, что с таким настроением не очень себе поможешь.

— Поправка, — сказала Натали, выключая тренажер. — Я себе вообще никак не помогу... Спасибо, что потратили на меня время... Я позвоню, когда почувствую, что готова продолжать.

Она схватила полотенце и чуть ли не бегом выскочи­ла из кабинета, чувствуя, что врач могла обидеться на нее. Натали знала, что ведет себя, как последняя стерва, но, по правде говоря, ей было плевать. Потерю одного легкого она перенесла стойко, мужественно и даже философски. Но сейчас, даже учитывая то, что и мать, и племянница ос­тались живы благодаря ей, и каждый день приходили все новые и новые карточки с наилучшими пожеланиями, и планировалась какая-то церемония, было ощущение, что у нее просто не осталось ни стойкости, ни мужества, чтобы исправить случившееся.

Она помчалась домой, втайне надеясь, что какой-ни- будь несчастный полицейский рискнет остановить ее и попытается оштрафовать. Возможно, со временем, она справится с отчаянием и перестанет жалеть себя, снова обретя уверенность и оптимизм. А пока что где-то сидел какой-то математик, который, вероятно, не смог устроить­ся на работу даже в младшие классы школы и, достав из кармана калькулятор, старался определить ее показатель легочной совместимости...

Так, посмотрим. Плюс двадцать два года, она будет до конца жизни ковылять, останавливаясь через каждые пять футов, чтобы передохнуть... Плюс двадцать восемь, она бу­дет мучиться, ожидая порцию яда, разрушающего ее им­мунную систему и превращающего поездку в обществен­ном транспорте в смертельно опасную затею...

Эрмина стояла у стола и писала записку для Нат. Вни­зу, на полу, лежали два пакета с разными моющими и чис­тящими средствами.

— Привет, дочь, — сказала она. — Не ожидала, что ты вернешься так скоро.

— Дженни здесь?

— Она в машине. Я как раз собиралась отвезти ее в но­вую берлогу. Думаю, что сегодня мы уже сможем остаться там ночевать.

— Отлично, мама.

— Милая, мне и правда очень жаль, что все так получи­лось... Я очень виновата и знаю, что ты на меня злишься. Ты имеешь на это полное право.

— Всякое бывает, мама. Хорошо, что вы с Дженни ос­тались целы. Если ты жалеешь о том, что произошло со мной, ты знаешь, что тебе надо делать.

— Знаю. И пока что у меня получается.

— Надеюсь.

— Ты приедешь к нам?

—Не знаю. Возможно, завтра.

—Как твоя терапия?

—Замечательно.

—Прости, но по голосу этого не скажешь.

—Да нет, все нормально.

—Поверь мне, детка, если бы я могла вернуть все назад, я бы либо бросила курить, либо заползла в шкаф во время пожара и сгорела.

—Ерунда, мама. Ты же все-таки бросила курить, и это главное. А теперь я хочу, чтобы ты перестала повторять, что лучше бы сгорела. Этим ты ничего не поправишь.

—Нат, а ты не можешь приехать и помочь мне устро­иться на новом месте?

—Обязательно, как-нибудь приеду. Со мной все в по­рядке.

—Они говорят, что ты поправляешься!

—Есть постепенное улучшение, вот что они говорят.

Уловив в словах дочери плохо скрываемую правду, Эр­мина обняла ее, и Натали сделала некоторое подобие от­ветного движения.

—Я очень виновата, милая моя... Мне так жаль...

—Я верю, мама.

—Ты уверена, что ничего...

—Уверена, мама. Мне надо немного отдохнуть, вот и все.

—Ну хорошо. Я пойду, а то Дженни уже, наверное, ус­тала ждать в машине. Как ты думаешь, сможешь прийти попозже на обед?

—Нет, мам. Мне надо еще позаниматься.

—Да, спасибо за деньги, что ты одолжила нам на квар­тиру Я отдам их сразу, как получу страховку.

—Да ладно, мам.

—Нет-нет, я так и сделаю.

—Хорошо. Отдашь, когда захочешь.

Когда входная дверь захлопнулась, Натали еще неко­торое время стояла в гостиной. Идти в душ не было не­обходимости — она даже не вспотела на тренажере. Сняв футболку, она бросила ее на пол, подумала о том, чтобы включить какую-нибудь музыку, а потом просто тяжело опустилась в глубокое кресло. Напротив, над мраморной доской, украшавшей небольшой газовый камин, на стене висела цветная фотография в рамке с прекрасной компо­зицией и четко выделявшимися деталями. Ее сделал фо­тограф-профессионал семь лет назад на Панамериканских играх в Мехико, когда Натали выиграла финальный забег на полторы тысячи метров. Поднятые вверх руки были сжаты в кулаки, а выражение огромной радости на лице невозможно было описать словами.

Никогда больше. Ни на дорожке... Ни в операционной... Ни даже в спальне, черт возьми...

Левой рукой Натали помассировала все еще чувст­вительный шрам на боку. Как там пелось в этой песне: «Убить себя просто... Убить себя не больно... Убить себя легко...» Просто, не больно, легко... Вряд ли этими слова­ми можно описать процедуру реабилитации после того, как сожжешь себе единственное легкое.

Если бы у нее хватило смелости, как бы она это сдела­ла?

Вообще-то Натали уже не первый раз рассматривала возможность покончить с собой, но это было много лет назад. Жизнь инвалида она себе просто не могла пред­ставить, равно как и свою немощь в результате действия иммунотерапии после пересадки легкого. Самое же сквер­ное заключалось в ожидании и наблюдении за тем, как ее показатель легочной совместимости растет и падает, как индекс Доу-Джонса.

Трудно было поверить, что жизнь, столь много обещав­шая, приведет к такому печальному финалу. Казалось, на Натали начали со всех сторон надвигаться стены, и не имелось никакой возможности остановить их.

«Может, таблетки?» — подумала Натали. Она вспом­нила, как где-то слышала, что общество сторонников эв­таназии рекомендует проглотить кучу успокоительных и болеутоляющих пилюль, чтобы впасть в кому, а перед потерей сознания успеть надеть на голову пластиковый мешок. Все это выглядело не слишком привлекательным, но главное — реально возможным. Может, стоит поискать в сети? Если там есть инструкции, как изготовить термо­ядерное устройство, то эффективный и безболезненный способ совершить самоубийство и подавно имеется.