Кит Скрибнер - «Гудлайф», или Идеальное похищение

Стона почувствовал запах чего-то металлического. Ножницы? И запах чужого дыхания. Что же сказал этот человек? Он попытался вспомнить. Попытался разъединить ноги, потом — руки, но этот человек так и не разрезал клейкую ленту.

Стона качнулся вперед, и его губы коснулись какого-то предмета из пластмассы. Он попробовал было глотнуть воды, но оказалось, что этот предмет не бутылка. От него пахло металлом и чужой ладонью.

— Так, ладно, — сказал мужчина. — Ну… Вперед!

Стона попробовал сделать шаг, но ноги не двигались. Он стал падать, но не мог вытянуть руки, чтобы на них опереться. Ребро ящика впилось ему в бедро, когда он, перевернувшись, летел лицом вперед на бетонный пол. Его дернули за плечо, почти вывернув руку в суставе, острая боль пронзила все тело, слившись с болью в бедре… Но он снова стоял на ногах. Стоял в своем ящике, потирая локоть о ребра. Он пришел к выводу, что руку не оторвали от тела, и принялся пересчитывать пальцы, касаясь кончиком большого кончиков остальных четырех. Однако теперь он испытывал боль какого-то иного рода.

— То, что вам надо сказать, — это что мы «Воины радуги» и вы у нас. — Мужчина снова обращался к Стоне.

Острая боль в ноге, по-видимому, как-то стимулировала сердце, прочистила мозги, словно пощечина. Стона услышал, как этот мужчина произносит: «Мистер Браун… Доброе утро». Он вспомнил этот голос: «Мистер Браун… Доброе утро». Голос звучал так, будто мужчина хотел его поправить. Будто Стона сказал: «Мистер Смит… Добрый вечер» — и этот человек исправлял его, Стоны, ошибку. Он вспомнил лицо мужчины: маленькие, широко расставленные глаза, шишковатый нос, волосы, вставшие дыбом от статического электричества, бесформенная бородка. Он вспомнил, как этот человек прикусил нижнюю губу, злобное выражение его лица, когда он прострелил Стоне руку. «Мистер Браун… Доброе утро». А теперь он представил себе этого человека в пиджаке, с коротко стриженными и зачесанными на косой пробор волосами, жесткими, но приподнимавшимися над пробором от ветерка, который не был холодным. Что Стона ему ответил? Где это было? Когда?

— Я сейчас включу пленку, и когда скажу «Вперед!», вы начнете говорить.

— Обрежьте пленку, — сказал Стона.

— Ладно. Наговорите на пленку… Ну… Вперед!

— Мистер Браун… Доброе утро, — произнес Стона, пытаясь вспомнить. Жесткие светло-каштановые волосы, приподнимаемые ветерком. Волосы приподнимаются и опадают, снова укладываясь на место. — Мистер Браун… Доброе утро.

— Господи Боже мой! Попытайтесь же сосредоточиться! — Мужчина потряс Стону за поврежденное плечо. И тут сердце Стоны пропустило один удар, боль в бедре стала резче, и болью пронзило пулевое отверстие в предплечье. — Воды! — крикнул мужчина, щелкнул пальцами и крепче ухватил Стону за плечо. — Выполняйте программу, Браун. Не хотите же вы всю оставшуюся жизнь провести в этом ящике. — Всю оставшуюся жизнь. Изо рта мужчины пахло чем-то вроде кукурузной каши.

Теперь у его губ была бутылка с водой, но пить он не мог. Желудок был переполнен, в нем хлюпала вода. Потом струйка холодной воды проникла сквозь его волосы на макушке, потекла за ушами, водопадом пролилась по шее за шиворот.

— Ладно, сделаем это все полегче для вас, — сказал мужчина. — Я буду останавливать пленку и говорить вам, что надо сказать, так что вы просто повторяйте за мной.

— Останавливать пленку, — произнес Стона.

— Точно, — сказал мужчина. — Ну, начали… Это Стона Браун.

Стона почувствовал запах металла у собственных губ.

— Стона Браун, — произнес он.

— Хорошо. Меня держат «Воины радуги». Попробуйте говорить более четко.

— Говорить более…

— Ох, ради всего святого!

— Всего святого… — Тут Стона упал, теплая вода поднялась к горлу, заполнила рот, полилась по подбородку.

Мужчина еще очень долго заставлял Стону говорить.

Коллин потянулась к лицу Стоны, влажным от спирта марлевым тампоном коснулась брызг крови, засохших на лбу. Сейчас мистер Браун стоял совершенно самостоятельно, немного окрепнув, но они явно довели его до невозможного состояния — он был грязен, он исстрадался. На нижней стороне крышки ящика на свежем дереве багровело ужасающее кровавое пятно. Все тело Брауна провоняло чем-то кислым. Что же они наделали?!

— Очисть ему лоб как следует, — сказал Тео.

Она никогда не думала, что все получится именно так. В животе у нее все сжалось от брезгливости и ужаса. Надо его хотя бы почистить. Она стала стирать засохшую кровь, и Стона отдернул голову, как собака, которой она пытается дать таблетку.

— И свежую повязку на руку наложи.

Она понимала, что утешением для мужчины, особенно для человека старшего поколения, могла быть женская забота: вовремя приготовленная еда, наполненная водой ванна, спина, оттертая растительной губкой.

Коллин придвинулась поближе, слишком близко к запаху, исходившему от него, к зловонию и гнилостному болотному жару ящика. Пахло как в углах лестничного колодца подземки, от этой вони у нее защипало в носу. Ей больше никогда не придется входить в метро, никогда не придется сталкиваться с унизительной, мерзкой грязью, не придется поступаться собственным достоинством. Она будет выходить от Сакса, и перед магазином ее будет ждать лимузин, она не сможет вспомнить, какой именно. «Миссис Волковяк», — окликнет ее шофер в униформе и поможет ей уложить покупки, держа для нее открытой дверь лимузина.

Одежда мистера Брауна стала влажной от пота. Лицо его было уже не таким бледным, как вчера, но все еще отекшим, сероватым, как шпаклевка. На коже щек появилось раздражение — мелкие красноватые пузырьки от пластыря, заклеивавшего рот. Губы вспухли и посинели от холодной воды, которой она их поливала, и казались разбитыми.

Коллин старалась не обращать внимания на дурной запах, снова и снова повторяя себе: «Это трудный, но необходимый шаг ради осуществления твоих целей. Только трус речитативом повторяет причины для отказа от задуманного». Кончиками двух пальцев она попробовала поддержать затылок мистера Брауна. Кровь запеклась у него на бровях и по краю клейкой ленты, закрывавшей глаза. Из противоположного угла складского бокса послышался слабый голос и путаная речь мистера Брауна, записанная на пленку: «…„Воины радуги“… хорошо обращаются… хорошо себя чувствую». Как это тяжело для Тео — все пошло совсем не так, как он хотел.

Стоя в ящике, мистер Браун покачивался из стороны в сторону, пока Коллин протирала и промокала ему лоб тампоном, марля цеплялась за кровяные корки и занозы, застрявшие в коже. Ногтями она вытаскивала крохотные фанерные щепочки, а мистер Браун каждый раз вздрагивал. Самым ласковым и утешающим своим голосом Коллин постаралась его успокоить, сказав: «Ну вот и все».