Дэвид Эйткен - Спящий с Джейн Остин

У Анушки была маленькая квартирка в местечке, называемом Пип О'Дэй-Лейн, неподалеку от моей собственной берлоги (я имею в виду свое муниципальное убежище), и мы отправились туда в десять часов, едва закрылся бар. К этому времени, должен признаться, я уже изнывал. Когда вечер иссяк и огни в «Лачуге» померкли, ушные раковины Анушки начали мерцать, и голубой свет, который они источали, привел меня в исступление. Я едва мог держать себя в руках. Потом один местный житель жаловался, что кто-то размахивал полицейской дубинкой возле ограды бара, но я не думаю, что его изложение соответствовало реальному положению дел.

Едва мы вошли в ее квартиру, как Анушка оказалась в моих объятиях, а я оказался в ее ухе. А секундой позже я выдернул оттуда язык и заорал как ошпаренный кот. Мне показалось, что я погрузил свой первичный половой орган в кадку с кипящим маслом. Горячий тост — это даже не приблизительная метафора.

— Что за черт? Что это было? — наконец выдавил я, вытащив изо рта кусочек… чего-то. — Я чуть не подавился этой штукой.

Анушка застенчиво улыбнулась и пошевелила своим раздвоенным хвостом.

— Иногда мои уши становятся очень горячими, — призналась она, пожав плечами. — Я думаю, это потому, что там много серы.

Много серы, вот это да! Но язык мой болел нестерпимо. Я осмотрел остатки на своем пальце. Это и впрямь напоминало серу… или порох. Я поднес ее к носу и далее втянул немного в ноздри, словно нюхательный табак. Так что же это такое? Оно больше напоминало любимое вещество Сатаны, нежели ушной воск. Неудивительно, что уши Анушки пылали голубоватым огнем.

Я перепробовал все — холодные компрессы, ледяной душ и даже экзорсизмы, но Анушкино ухо оставалось для меня недоступно.

В исступленной ярости своего неистового желания я дошел до того, что надел на язык презерватив. Резинка зашипела и расплавилась.

Я начал бояться, как бы мой язык не стал светиться в темноте. Во время перебоев с электроэнергией мне цены не будет.

Впрочем, нужно отдать дьяволице должное: сперва Анушка попыталась помочь мне. Когда я совал язык в стакан с водой, она бормотала молитвы кому-то по имени Аличино-Обольститель [42] Аличино-Обольститель — Один из демонов в «Божественной комедии» Данте. и его собаке Клыку. Мне вспоминаются фразы, вроде: «Помоги ему преодолеть эту трагическую потерю мужской силы» и «Смертный будет принадлежать тебе, когда я наслажусь им». От всего этого я почувствовал себя несколько лучше (как-никак, кто-то молился за меня), но до полного выздоровления было еще далеко.

В конце концов Анушке, или «Зулейке Нечестивой» (теперь она потребовала, чтобы я называл ее именно так), наскучило со мной возиться. Сперва она охотно согласилась подержать голову под холодной водой и пережить еще несколько моих попыток проникновения в ее ухо, но в конце концов потеряла терпение и вспылила. Мельчайшие детали выдавали изменение в ее настроении. Анушка нетерпеливо побарабанила по своему копыту, раздраженно взмахнула хвостом, а потом ухватила мой пенис и принялась дергать его.

А больнее всего… нет, бывало и хуже, но тем не менее… стало, когда Анушка принялась критиковать мой язык. Язвительно о нем отзываться. Говорить с пренебрежением. Она сказала, что мои язык «слишком маленького размера»…

Что ж, я имел право возмущаться, верно? Не всегда и не каждый человек способен совладать со своим темпераментом. Так что я придумал, как отплатить Анушке. Я убил ее.

Перед моим мысленным взором появился газетный заголовок: «УБИЙЦА ЗАЯВЛЯЕТ, ЧТО ЕГО ЖЕРТВА ОКАЗАЛАСЬ ДЬЯВОЛОМ!» Нет, разумеется, не стоит этого делать; люди сочтут меня ненормальным. (Да-да, я отлично слышу, что вы там бормочете. В конечном итоге именно так все и вышло: «АДАМСОН БЕЗУМЕН, КАК ШЛЯПНИК!» Но в тот момент подобный заголовок я не мог предвидеть.)

Я велел себе прекратить панику. Следовало что-нибудь предпринять, дабы скрыть это гнусное преступление, вызванное неразделенной страстью. Это «бесчувственное убийство», если можно так выразиться.

Позвольте мне кое-что рассказать вам относительно психопатии. Я и сам не все понимаю, так что попытаюсь сделать объяснение максимально простым — может, тогда и мне удастся в нем разобраться. (Не так уж просто создать для публики непринужденную атмосферу, особенно если ты умнее ее, — любой психиатр вам это скажет.)

В первую очередь позвольте вас уверить: я не маньяк. У психопатов полностью отсутствует чувство вины. Если бы когда-нибудь мне пришлось совершить по-настоящему дурной поступок, я наверняка сожалел бы об этом. А психопатам неведомо, что такое совесть, — в этом их проблема — и потому они совершают варварские преступления и не испытывают ни малейшего раскаяния. Они не колеблются, причиняя вред окружающим людям, зачастую ни в чем не повинным. Психопаты хитры, коварны и, как правило, преследуют личную выгоду. Я не таков. Я не просто беспокоюсь о людях — мой гонорар за эту книгу отправится прямиком в фонд помощи детям, так что можете не волноваться о жизни своих отпрысков.

Толстый адвокат — присяжным: «Не позволяйте внешнему лоску этого человека ввести вас в заблуждение. Преступники такого сорта не всегда являются отталкивающими с виду людьми». Жирдяй мямлил все это сквозь букли своего парика, как водится. Даже ребенку известно, что психопаты не способны учиться на собственных ошибках, а меж тем это никоим образом не мой случай. С каждым убийством я приобретал новый опыт — как вы сами вскорости убедитесь. Конечно, при условии, что вас вообще можно в чем-либо убедить. Если нет — я умываю руки. Бог свидетель: я старался.

Есть теория, гласящая, что агрессия психопатов имеет биохимическую основу. Это своего рода гормональный дисбаланс, когда в организме производится такая штука под названием норадреналин — химическое вещество, которое вызывает у вас непреодолимое желание сжать кулаки и дать человеку в морду. Я склонен согласиться с Фрейдом (а вы не согласились бы?), утверждавшим, что агрессия есть неотъемлемое свойство человеческих созданий.

Послушайте, это похоже на правду. Если долгое время не иметь возможности делать то, что хочется, напряжение нарастает, и тогда непременно что-нибудь происходит. Если мы не можем получить желаемое, то даем выход своим природным инстинктам. А что может быть естественнее? Фрейд утверждал, что агрессию следует направлять в приемлемые для общества русла, вроде спорта или фантазий, — и я думаю, все мы знаем, что вы предпочтете. Я имею в виду, что вам больше понравилось бы, парни, — ночь под одеялом с Линдси Вагнер или пять минут на ринге с Фрэнком Бруно?

Шотландский психиатр Рон Лэйнг заявил, что с точки зрения клинической медицины болезней разума не существует в принципе. Он полагал, что действия людей, признанных ненормальными, просто являются адекватным ответом на сумасшествие определенного социума или общества в целом. Если использовать это определение — тогда радостно признаю: я шизофреник. Безумен, как мартышка. Мама кормила меня разведенным сухим молоком, милорды судьи.