Хилари Боннер - Нет причин умирать

Нил Коннелли пожал плечами:

– Но он был пьян, не так ли? Мне сказали, что он был очень пьян и не мог собой владеть. Наш Ал не был алкоголиком. Господи боже мой, ему же было всего лишь семнадцать. Я и моя жена, мы старались хорошо воспитать своих детей.

– Я не сомневаюсь в этом, Нил.

– Послушайте, кто вы такой? Из армейского социального обеспечения? К нам уже кто-то заходил из этой службы.

– Я человек, который хочет выяснить, что же на самом деле случилось с вашим сыном, Нил, – перебил его Келли, снова проигнорировав вопрос. Он еще раз оглядел комнату.

Вдоль стены висели семейные фотографии. Портрет Алана в военной форме, с гордостью глядящего из-под стрелкового голубого берета с отличительными красно-белыми перьями, занимал почетное место. Рядом была фотография еще одного молодого человека в такой же форме. Они выглядели как близнецы.

– Еще один брат, я полагаю, – заметил между делом Келли.

Впервые за время их разговора Нил Коннелли улыбнулся слабой улыбкой. Но она осветила все его лицо.

– Это я двадцать лет назад, – сказал он. – У нас очень много общего. У меня и моего мальчика. Я прослужил пятнадцать лет в армии, в том же самом полку девонширских стрелков. И это были одни из лучших дней моей жизни.

– Но почему девонширские стрелки? – спросил Келли. – Полк, который расположен так далеко от Шотландии?

– Ну это целая история, – сказал Нил Коннелли, понемногу возвращаясь к жизни. – Мой дедушка был из Девона, из Плимута, и его призвали в девонширские стрелки во время Второй мировой войны. Затем, после войны, он остался в части. Но моя бабушка была шотландской девчонкой, и, когда он вышел на пенсию, они перебрались в Шотландию. Тем не менее, когда мой отец решил пойти в армию, он выбрал тот же полк, что и его отец, хотя это другой конец страны. А что касается меня, то я хотел стать девонширским стрелком с самого раннего детства. И мой мальчик был точно Таким же. Мы семья девонширских стрелков, мистер Келли.

Келли внимательно посмотрел на своего собеседника. Нил Коннелли, судя по тому, как он описал свою семью и как упорядоченно и уютно они жили, никак не подходил под описание несчастного никчемного безработного, возможно не способного работать, которое сделал полковник Паркер-Браун.

– А чем вы занимались, когда ушли из армии? – спросил Келли непринужденно.

– Нашел хорошую работу на верфи. Я хотел видеть, как растут мои дети. Если бы не это, я бы так и остался служить, пока меня не выгнали бы. Но в конце концов все пошло наперекосяк – объявили, что верфь закрывают. Мы тогда как раз собирались купить новый дом, переехать с этого места. Но я стал не нужен, я и сотни других. Однако мы справились. Мери снова стала работать сиделкой. Она дипломированная медсестра, и очень неплохая.

Он с гордостью посмотрел на свою жену, которая до сих пор никак не показывала, что слушает:

– А я остался сидеть дома на какое-то время. Присматривать за детьми.

– И с тех пор вы не работали?

– То да, то нет. Чаще нет, чем да, полагаю. Найти работу в Глазго нелегко. Но с прошлого года я начал работать на почте. Почтальон. Мне это нравится. Платят не так уж много, но мне это нравится.

– И вы сейчас не безработный?

– Нет. Не безработный.

Келли задумался над этим. Специально ли Паркер-Браун обманул Карен? Или он просто не знал?

– Послушайте, что, собственно говоря, происходит? – резко спросил Нил.

– Есть вещи, которые, как я полагаю, вам надо знать, Нил. Во-первых, в Хэнгридже произошел еще один якобы несчастный случай со смертельным исходом всего лишь несколько месяцев назад.

– Да?

Келли уловил определенную нотку любопытства в голосе Коннелли.

– А вы не знали? – спросил Келли так, словно говорил об общеизвестных вещах. Хотя он ни на секунду не сомневался, что Коннелли ничего не знал о смерти Крейга Фостера. Он просто хотел подчеркнуть сказанное.

– Нет.

Потом была пауза. Келли ждал – пусть Коннелли достаточно заинтересуется, чтобы продолжить разговор. И был вознагражден за свое терпение.

– Что произошло?

– Молодого солдата застрелили во время учебных стрельб на торфяниках.

Коннелли пожал плечами.

– Такое случается, – сказал он. – Армия есть армия.

– Да. Но это еще одна внезапная смерть. А ваш сын упомянул, что были и другие.

– Мой сын был пьян. Господи, благослови его.

У Келли остался последний козырь.

– Мистер Коннелли, вы бы сказали, что ваш сын фантазер?

– Кто?

– Он жил в мире своих фантазий, сочинял всякие истории?

– Вы, должно быть, шутите. Такого приземленного человека еще поискать! Он всегда был очень разумным парнем.

– Так вас удивляет, что его командир описал полиции вашего сына как фантазера?

– Удивляет? Да я просто в шоке.

– Это правда, мистер Коннелли.

Нил Коннелли прищурился. Было заметно, что он напряженно думает.

– Так говорите вы, – наконец сказал он. – Но откуда мне знать?

– Уверяю вас, я говорю правду, мистер Коннелли.

– Вы не из армии, не так ли? Вы не имеете никакого отношения к армии.

Коннелли вдруг резко вскочил на ноги. Его жена, казалось, прижала дочь еще ближе к себе, но так и не подняла глаз. Келли подумал, что она, наверное, все еще находится в состоянии полного шока.

Теперь Нил Коннелли выглядел разозленным.

– Так вы гребаный журналист, выходит? Стервятник.

Но Келли снова постарался ничего не сказать о себе. Вместо этого он сосредоточился на том, чтобы заставить Нила Коннелли слушать, на том, чтобы убедить потерявшего сына отца, будто он знает что-то, что стоит выслушать.

– Послушайте, Нил. Полковник Паркер-Браун зашел так далеко, что сказал – мол, дни Алана в армии были сочтены, потому что мальчик все время бредил. Полковник говорил, что это было манией.

Нил Коннелли снова сел на диван так же резко, как до этого вскочил с него. Келли видел, что по крайней мере ему удалось снова завоевать внимание своего собеседника. Тот долго и тяжело смотрел на Келли, пока наконец не ответил.

– Если бы у моего мальчика были какие-то проблемы, он бы сказал мне, – произнес он.

– Мистер Коннелли, клянусь вам, я говорю правду, – повторил Келли. – Я просто думаю, что в этом деле есть определенные моменты, на которые стоит обратить внимание. В конце концов, стоит немного покопаться, чтобы выяснить, действительно ли в Хэнгридже что-то происходит не так. Я уверен, ваш сын хотел бы этого. Иначе зачем ему было говорить мне все это? Мне нужна ваша помощь, если я буду и дальше заниматься этим делом. А оно, я думаю, стоит того. Вы со мной не согласны?

Коннелли внимательно смотрел на Келли еще несколько секунд. Затем встал и на этот раз пересек комнату. Он остановился у каминной полки, где почетное место занимали две семейные фотографии в рамках. На него смотрели два молодых человека, гордые и осанистые, в форме девонширских стрелков. Одна – его собственный портрет двадцатилетней давности, а вторая – портрет сына, которого он, очевидно, очень любил. Через несколько секунд он повернулся на каблуке и встал лицом к Келли. Плечи отведены назад, губы сомкнуты, взгляд спокоен.