Джон Катценбах - Что будет дальше?

Все это должно было что-то значить. Но что — оставалось для пленницы загадкой. В отчаянии она снова встала с кровати и медленно обошла периметр отпущенного ей жизненного пространства. При этом она выставила перед собой руки и осторожно водила ими вверх-вниз в надежде наткнуться на какой-то предмет, на какую-нибудь подсказку, оставленную похитителями, — в общем, на что-нибудь, что тем или иным способом помогло бы ей сориентироваться в происходящем.

Больше всего на свете ей хотелось приподнять край скрывавшей ее лицо маски и осмотреться. Удерживало ее от этого безрассудного шага понимание, что панорама пустой комнаты не даст ей ровным счетом ничего — ни уверенности в себе, ни возможности более точно оценить и проанализировать обстановку. Впрочем, гораздо сильнее сдерживало этот эмоциональный порыв другое чувство: страх. Всякий раз, когда Дженнифер рисковала и украдкой выглядывала из-под маски, ее взгляд натыкался на видеокамеру, бесстрастно и безжалостно фиксировавшую все ее движения. В общем-то, единственное, что ей удалось разглядеть с тех пор, как она впервые увидела свою комнату с белыми стенами, — это был стоявший в углу стол, на котором лежала ее одежда, сложенная аккуратной стопкой. Дженнифер предпочитала лишний раз не рисковать и не навлекать на себя гнев похитителей. Впрочем, на этот раз искушение оглядеться было на редкость сильным: слишком уж шумный и эмоциональный разговор затеяли между собой эти двое. Было в их ссоре что-то непредсказуемое и пугающее. Дженнифер чувствовала, что ничего хорошего от людей, находящихся в таком эмоциональном состоянии, ждать не приходится. Неожиданно до ее слуха донеслись очередной резкий удар и хруст. Что это — сломанный стул или, быть может, перевернутый стол? Неужели кто-то из них действительно решил перебить всю посуду?

У девушки закружилась голова, и она поспешила вернуться на кровать. У нее в памяти всплыли ссоры с матерью и все то, что обычно происходило в их доме по окончании «активной фазы» очередного скандала. Из своего жизненного опыта в этой области Дженнифер извлекла один непреложный урок: после ссоры люди остаются злыми и раздраженными. Им плохо, и в таком состоянии им очень хочется, чтобы плохо стало и всем окружающим. Они хотят сорваться на ком-нибудь, лучше всего — на ком-то беззащитном и слабом. В общем, если ты еще ребенок, то под горячую руку раздраженному взрослому лучше не попадаться.

Ей стало страшно от одной мысли о том, что в ее комнату-камеру в любой момент может зайти человек, которому просто-напросто нужно будет сорвать на ней накопившуюся злобу. Учитывая и без того не раз проявлявшуюся склонность ее похитителей к насилию, Дженнифер оставалось только догадываться, какими они могут стать, если разозлятся по-настоящему.

Как обычно в минуты опасности, она села посредине кровати, прижавшись спиной к спинке в изголовье и обхватив руками поджатые к груди ноги. Само собой, это положение и эта поза едва ли гарантировали ей сколько-нибудь бо́льшую безопасность, чем любое другое место в этой комнате, но Дженнифер чувствовала себя здесь немного увереннее: по крайней мере, так к ней будет чуть сложнее подобраться.

Ее трясло от ощущения собственной беззащитности и от сознания того, что она не в состоянии понять, что вокруг происходит. Она поймала себя на том, что готова расплакаться. Можно было подумать, будто она сама участвует в происходящем скандале и что все эти крики и ругательства адресованы именно ей. Дженнифер едва подавила в себе порыв вскочить и закричать во весь голос: «Я же ничего плохого не сделала, я ни в чем не виновата! Я соблюдаю все правила, я делала все, что от меня требуется!» Удержало ее, пожалуй, лишь то, что эти слова в ее устах прозвучали бы не совсем искренне. «Ну не все, прямо скажем, я делала так, как они хотят», — подумала девушка. Совершенно измучило Дженнифер несправедливое, с ее точки зрения, противоречие: она была практически лишена зрения в этом новом мире и познавала его в основном на ощупь. И при этом все время оставалась на виду, не имея никакой возможности хоть на миг скрыться от посторонних взглядов.

От этих мыслей ее оторвала очередная серия криков, затем — резкий, лишь слегка приглушенный стенами удар: судя по всему, кто-то изо всех сил хлопнул дверью. Ну а потом…

Дженнифер отказывалась верить своим ушам: в доме прозвучал выстрел.

Двое первокурсников университета Джорджии сидели в своей комнате, в общежитии студенческой организации «Тау Эпсилон Фи». Вдруг в расставленных по углам помещения колонках аудиосистемы раздался звук выстрела. Один из студентов, лежавший на кровати, над которой висел большой агитационный плакат, призывавший записываться в американскую армию («Стань тем, кем ты можешь быть»), выронил из рук журнальчик под названием «Молодые и симпатичные», а его приятель, сидевший за «Макбуком» у видавшего виды деревянного письменного стола, отшатнулся от экрана и воскликнул:

— О господи!

— Там что, убили кого-то? — поинтересовался первый, с кровати.

— Насчет убить — не знаю, но выстрелили, это точно.

— Как там Номер Четыре — жива? — встревоженно поинтересовался парень.

— Сейчас посмотрю, — ответил ему сосед. — Похоже, она в порядке, — сообщил он через несколько секунд.

Тот, что до этого лежал на кровати, не выдержал и, вскочив, подошел к столу. На этом парне были надеты помятые джинсы и футболка, логотип на которой извещал окружающих о том, что ее обладатель провел свои весенние каникулы в мексиканском курортном городе Канкун.

— Напугалась она? — поинтересовался он у соседа, желая войти в курс дела.

— Еще бы, конечно же напугалась. Как всегда. Впрочем… на этот раз, похоже, ей действительно есть чего бояться, и она это понимает.

Оба молодых человека непроизвольно наклонились поближе к монитору, словно желая проникнуть сквозь стеклянную поверхность прямо туда — в комнату, где сидела на кровати прикованная к стене цепью девушка под именем Номер Четыре.

— А где эти двое? Ну эти — мужик с бабой? Они пока не показывались?

— Да что-то не видно.

— Слушай, неужели ты думаешь, что это они? Ну, я имею в виду, что кто-то из них застрелил другого? Хотя помнишь ту охрененную пушку, стволом которой они тыкали в физиономию Номеру Четыре?

Ожидать немедленного ответа на все вопросы не следовало. Впрочем, оба студента уже давно усвоили главное правило этого шоу: умей ждать. Один из парней учился на юридическом факультете, другой собрался стать администратором в сфере бизнеса. Оба, конечно, прекрасно понимали, что делают нечто не только неэтичное, но и не совсем законное, когда оформляют доступ к подобным «развлечениям». При этом они отдавали себе отчет в том, что их прегрешения перед обществом минимальны: они ведь сами ничего не сделали. Их причастность к шоу ограничивалась пассивным просмотром, участием в переписке и в обсуждениях на форуме. Все это было оплачено самым обыкновенным банковским переводом, как и пароли с кодами доступа к бесчисленному множеству легально существующих порносайтов. Эта процедура давно стала для них чем-то вроде рутинного религиозного обряда. Как и большинство молодых людей их поколения, они выросли на видеоиграх и привыкли к многочасовому сидению перед компьютером и к ощущению причастности к очередной разворачивающейся прямо у них на глазах виртуальной драме под каким-нибудь всемирно известным названием типа «Дум» или «ГТА».