Джон Катценбах - Что будет дальше?

Ее выдержка заслуживала восхищения.

Мужчина откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. На мгновение ему удалось представить, что тайская девушка исчезла и вместо нее свои ласки ему дарила Номер Четыре.

Он выдохнул. Возбуждение пронизывало все его тело, и он со вновь обретенным восторгом предался своим фантазиям.

Линда была вне себя. У нее болела рука, но Майкл, вопреки ее ожиданиям, не выказал особого сочувствия.

— Челюсть у Номер Четыре как у боксера, — сказала она. — Вот черт!

Ударив Дженнифер, Линда поранила мизинец о зубы девочки. Порез возле ногтя кровоточил, и, жалуясь, Линда отсасывала кровь из пальца.

В ответ Майкл только ухмыльнулся, что раздражило ее еще больше. Он рылся в аптечке в поисках какого-нибудь антисептика и пластыря.

— Если ты и дальше планируешь бить ее кулаком, то, наверное, тебе стоило бы надевать резиновые перчатки. Они лежат на столе возле главного компьютера. — Наконец он нашел то, чего искал. — Будет жечь, — предупредил Майкл, высыпая щепотку пероксида натрия на ранку Линды. — А ты знала, что рот человека — это орган, буквально кишащий бактериями, крайне опасная часть тела?

— Ты насмотрелся передач на канале «Дискавери»? — огрызнулась Линда.

— И что укусы комодского варана, живущего на одном из островов Тихого океана, являются смертельными не из-за яда, а потому что люди еще не изобрели антибиотик, способный убить распространяемую этим животным инфекцию.

— А это с какого канала — «Энимал Плэнет»? — спросила Линда, морщась от соприкосновения обеззараживающего средства с ранкой на ее пальце. — Тогда, может быть, для «Части пятой» нам стоит похитить варана?

— Прости, — сказал Майкл посерьезневшим голосом. Он внимательно рассматривал мизинец Линды. — Рана довольно глубокая. Может быть, стоит сходить в травмпункт, чтобы ее зашили? До ближайшей больницы ехать минут сорок пять. Но возможно, действительно стоит обратиться к врачу.

Линда покачала головой.

— А ты как считаешь? — спросила она.

— Можно съездить, а можно и так оставить. Если наложить давящую повязку, рана заживет сама. Но болеть будет еще дня два.

Линда подошла к окну их с Майклом спальни, обернув пораненный палец маленьким полотенцем.

— А есть что-то, за чем нам было бы надо выезжать из дому? — спросила она, жестикулируя поврежденной рукой.

Майкл в раздумье водил взглядом по комнате.

— Ничего срочного. У нас достаточно еды, хотя и не особенно изысканной. Оружие есть. Есть и вся необходимая техника. Думаю, можно просидеть тут безвылазно еще несколько дней.

— Ну, тогда никаких поездок, — решительно заявила Линда. — По крайней мере, до тех пор, пока не потребуется что-то совершенно необходимое. Не стоит лишний раз попадаться людям на глаза.

Она замолчала, разглядывая вид из окна.

Был ранний вечер, и легкий ветерок играл в листьях расцветающих деревьев вдоль посыпанной гравием дорожки, ведущей от дачного домика к шоссе, по которому Майкл и Линда поехали бы в город, будь у них на то экстренная необходимость.

Справа Линда видела полуразрушенный сарай, в котором стоял их «мерседес», укрытый брезентом. Снаружи был припаркован покореженный грузовик Майкла. Подобный транспорт нередко встречался в здешних местах. Переживший на своем веку не одну суровую зиму, изрядно поколесивший по проселочным дорогам, грузовик запечатлел на себе разнообразные следы своей нелегкой судьбы.

Линда подумала, что этот грузовик, подобно дешевым джинсам и простецкому балахону, помогал им с Майклом маскироваться под среднестатистических местных жителей, в то время как на самом деле им больше подобало бы одеваться в соответствии с последними модными тенденциями.

Ей нравился тот иллюзорный мир, в который они вступили, начав работать над «Частью четвертой». Они были симпатичной молодой парой, арендовавшей уединенный дачный домик в самом немноголюдном уголке Новой Англии. Агенту по недвижимости, подобравшему для них этот дом, они сообщили, что Майкл заканчивает диссертацию и одновременно занимается скульптурой. Эта смесь академичности и экзотики сразу положила конец дальнейшим расспросам о том, почему им непременно нужно такое уединенное местечко. Подставные имена. Выдуманные биографические сведения. Сделка практически целиком осуществлялась через Интернет. Единственный личный контакт с риелтором произошел лишь тогда, когда Линда забежала в его офис, чтобы заплатить наличными за шесть месяцев вперед. Конечно, можно было заподозрить что-то неладное, увидев в руках у Линды пачку стодолларовых купюр. Однако в мире, где экономическое мошенничество принимало гигантские масштабы, один вид наличных денег, как правило, исключал лишние вопросы.

Никто не видел, как они выгружали свою дорогостоящую аудио- и видеотехнику. Никто не находился вблизи от их домика и не слышал шума строительства, когда Майкл оборудовал студию, где предполагалось снимать «Часть четвертую».

И хотя Линда не отдавала себе в этом отчета, в определенном смысле они с Майклом были так же отрезаны от всего мира, как и Номер Четыре. Для Линды ощущение того, что сотворенный ими мирок находится в ее полной собственности и в абсолютном у нее подчинении, являлось важнейшим источником удовольствия. Все происходило в маленьком дачном домике вдали от городской цивилизации. Соседей рядом не было: никакого тебе шума и никаких визитов с тортами и предложениями дружить домами. Их домик ничто не связывало с внешним миром. У них не было ни друзей, ни знакомых. Никакая иная реальность, кроме «Части четвертой», их не интересовала. И Линда нисколько не страдала оттого, что внешний мир никак не соприкасается с этой творимой ими реальностью.

Стоя у окна, она подняла повыше руку с пораненным пальцем, чтобы рассмотреть его на свету. Ей хотелось надеяться, что рана заживет, не оставив после себя следа. Она побагровела от злости при одной мысли о том, что Номер Четыре ненароком могла оставить свою метку на ее коже. Линду пугал любой незначительный изъян на ее теле. Ей было необходимо всегда чувствовать себя совершенной.

— Все у меня в порядке, — сказала она себе.

Но в действительности она не была в этом уверена. В тот момент ей захотелось причинить Номеру Четыре такое страдание, какое та запомнила бы надолго.

— Позволь, я перевяжу твою рану, — произнес Майкл.

Она подала ему руку, и он взял ее так, словно они жених и невеста, стоящие перед алтарем. Сейчас Майкл вел себя совсем иначе, чем обычно. Нежность наполняла его движения. Никакого смеха. Поднеся руку Линды к свету, он осторожно протер ранку на ее мизинце с помощью ваты. Затем, как какой-нибудь средневековый рыцарь, он склонил голову и коснулся руки возлюбленной губами.