Джастин Скотт - Девять драконов

— Что вы имеете в виду? — спросил молодой человек довольно враждебно.

— Я не скажу ни единой душе. Это останется во мне.

— Но подделка…

— Если вы обещаете мне то же самое, может быть, при капельке везения, никто не заметит… Как я понимаю, никто, кроме вас, не заметил. Вы превосходный эксперт.

— Нет, нет, я очень заурядный эксперт.

— Превосходный эксперт, да еще такой молодой человек, как вы, — настаивал Ту Вэй. — Кто-нибудь еще заметил?

— Нет, — ворчливо ответил юноша. — Даже когда я сказал своему боссу, он заявил, что я ошибаюсь. Но это так ужасно, над нашей страной так долго издевались. Мы должны сберечь даже то малое, что осталось.

— Не берите в голову. С вашим боссом не будет проблем. В сущности, они все одурачены, что ставит вас перед определенной проблемой.

— То есть?

— Другие эксперты попадут в щекотливое положение, если всплывет, что либо они прошляпили вещь из моего вклада, или, что еще хуже, сели в лужу с самого начала. И особенно повергнет их в замешательство то, что вы, их подчиненный, обнаружили, что они заблуждаются. Это не очень-то хорошо для вас, не так ли?

Ту Вэй Вонг терпеливо ждал, пока страх и правда боролись на лице юноши. Наконец, тот начал уступать.

— Это очень хорошая подделка.

— Наипревосходнейшая, я уверен, — согласился Ту Вэй, добавив великодушно: — Когда-нибудь такой талантливый парень, как вы, достигнет таких высот положения, когда он сможет безбоязненно изобличать подделки. Особенно если он умеет ладить с вышестоящими. Терпение, терпение… До тех времен — терпение. Да?

— Да, — согласился тот после долгого молчания.

Ту Вэй вздохнул. Может быть, его молодой оппонент и не законченный дурак. Но на тот случай, если в одно прекрасное утро он проснется в храбром расположении духа, Ту Вэй снабдит его на дорожку парочкой воспоминаний о том, как устроен этот мир. Его красивая секретарша-англичанка тихо вошла и легкой походкой пересекла несколько ковров, лежавших от дверей до письменного стола.

— Извините, сэр Джон. Товарищ Цзян из Пекина уже здесь.

— A-а, старый друг! Пригласите его ко мне.

Он повернулся к своему гостю:

— Ваш босс, исполнительный директор Цзян Хуа.

Хранитель одним прыжком вскочил на ноги:

— Цзян Хуа здесь ?

— Старина Хуа давно мечтал придумать какую-нибудь причину, которая дала бы ему возможность сбежать от вашей проклятой летней пыли, — объяснил ему Ту Вэй с заговорщическим смешком. — В наши годы, юноша, легкие становятся сухими, как бумага. Влажная жара Гонконга — это просто дар Божий. A-а! Вижу, вижу, что вас беспокоит. Вам тоже нужна какая-то причина, почему вы здесь. Что, если я скажу старине Хуа, что вы прилетели попросить у меня еще колокольчиков?

— Будет лучше, если я уйду.

Ту Вэй пожал плечами с невинным видом, словно не знал, что незапланированная встреча с героически щедрым Вонгом Ли может быть расценена начальниками хранителя как попытка заискивания для получения новых пожертвований.

Когда Ту Вэй Вонг увидел, что разъяренный огонек все еще бегает в глазах юноши, несмотря на страх, он приступил ко второму, более весомому предостережению, которым заблаговременно запасся. Взяв визитную карточку, которую положил на стол хранитель, он поднес ее к свету и стал рассматривать.

— У вас имя образованного человека, — отметил он. — Наверное, вы не первый ученый в вашей семье.

— Мы бедные школяры, — возразил хранитель, метнув еще один нервный взгляд на дверь.

— Ваше имя выбрано со вкусом.

Второй иероглиф имени молодого хранителя указывал на его род, тогда как третий, выбранный образованным родственником, был довольно изысканный и мог быть переведен как зоркие и мудрые глаза. И, подобно самым удачно выбранным именам, он оказался пророческим.

— Скажите, — начал Ту Вэй, делая вид, что ему пришла в голову мысль, которую на самом деле ему заблаговременно подали его агенты, — младший сын третьего брата вашего отца занимается научными исследованиями в Гуанчжоу?

— Вы знаете его? Он врач. Мы вместе ходили в школу.

— У нас был общий бизнес с его лабораторией, — пояснил Ту Вэй. — Насколько я помню, он имеет дело с заразными штуками. Вирус СПИДа. Опасная работа. Он должен быть очень осторожным, чтобы не причинить себе вреда случайно. Не так ли?

Лицо молодого хранителя стало белым, как бумага.

— Он знает об опасности.

Свирепые глаза Ту Вэй Вонга поблескивали, как оникс.

— Если он знает об опасности, то опасности не существует. Вы согласны?

Рот юноши застыл твердой линией. Наверное, он никогда не согнется, подумал Ту Вэй. Мудрые Глаза еще встанут на его пути, чтобы вредить ему, — и все из любви к китайской культуре. Вонг взглянул туда, где дверь лифта скрывала пустую шахту на восемьдесят этажей вниз.

Простой и легкий конец этой маленькой проблемы… Почему бы и нет?

Но даже убедившись в силе сопротивления этого мальчишки, Вонг решил предложить ему еще один тест. Секретарша проводила молодого Прозорливца из офиса. Ту Вэй взял телефонную трубку. Ему ответили сразу же после первого-звонка.

— Передаю его тебе. Развлекайся.

Потом Ту Вэй Вонг тяжело встал из-за письменного стола, чувствуя боль, и медленно пошел по ковру к юаньской горке.

Он открыл дверцу, и внутри зажегся свет.

Колокольчик Чжоу висел на шелковом шнуре. Он был высотой в пятнадцать дюймов и сделан из бронзы, покрытой зеленой патиной. [9] Патина — тончайшая пленка, образующаяся с течением времени на предметах из бронзы, меди, латуни. Драконы свернулись наверху, образовав хвостами петельку для шнура. Вся поверхность колокольчика была щедро разукрашена.

Ту Вэй взял в руки бамбуковый молоточек.

Колокольчику было две с половиной тысячи лет — он был сделан за двадцать пять веков до рождения Вонга. Вместе с другими колокольчиками, находившимися сейчас в музее, он вызванивал ритуальную музыку, когда Конфуций проповедовал свое учение и Лао-цзы [10] Конфуций и Лао-цзы — древнекитайские мыслители. составлял «Дао дэ цзин» — за пять столетий до появления Будды и Христа на Земле.

Ту Вэй тронул колокольчик. Он раскачивал его и так и эдак. Две протяжные ноты отозвались на прикосновение его руки в тишине. Чистые и нежные, они еще долго звучали за спиной Вонга, когда он отвернулся и заковылял к окну.

Его ноги стремились почти в противоположные стороны, это и послужило поводом для появления его прозвища. [11] Ту Вэй (Two way) — две дороги (англ.). Но шутники не знали, как он заработал это увечье. Шестьдесят лет назад нищий-попрошайка захотел искалечить его на всю жизнь. У убогих больных детей на улицах Шанхая было гораздо больше шансов завоевать симпатию прохожих, и Ту Вэй знал, не сделай его мучитель этого, Вонг, конечно же, погиб бы от голода. Это была обычная судьба маленьких сирот в жестоком милитаризованном Китае. В этом поступке не было злобы или садизма — нищий был бесстрастен, как камень.