Алма Катсу - Употребитель

— Это вы меня извините. Я не хотела смеяться. Да, я понимаю, что вы в таких делах не мастак. Но справились отлично.

Она сжимает руку Люка.

Они останавливаются в мотеле на окраине городка Лак-Бен. Местечко совсем непримечательное, ничего особенного. Люк ждет в машине, а Ланни отправляется в офис. Он видит, как она болтает с пожилым джентльменом за стойкой. Тот не торопится, ему явно приятно поговорить с красивой молодой женщиной — как знать, может быть, сегодня такого шанса больше не будет. Ланни возвращается в машину, и они едут к номеру, окна которого выходят на лесополосу и дальний край ближайшей бейсбольной площадки. Их машина — единственная на автостоянке.

Войдя в номер, Ланни развивает бурную деятельность. Она распаковывает чемодан, заходит в ванную комнату, жалуется на качество полотенец. Люк садится на кровать. Он вдруг ощущает страшную усталость, ему срочно нужно прилечь. Он ложится поверх полиэстерового покрывала и смотрит в потолок. У него все плывет перед глазами. Он словно бы кружится на карусели.

— В чем дело?

Ланни садится рядом с ним на краешек кровати и трогает его лоб.

— Устал, наверное. После ночной смены я обычно приезжаю домой и сразу ложусь спать.

— Ну так поспите.

Ланни снимает с Люка туфли, не развязывая шнурки.

— Нет, мне надо вернуться. Мы всего в получасе езды от границы, — возражает Люк, но он не в силах пошевелиться. — Я должен вернуть машину…

— Глупости. К тому же это только вызовет подозрения на пропускном пункте, если вы мгновенно развернетесь и полетите домой.

Она укрывает Люка одеялом, роется в чемодане и вытаскивает герметичный пакет, набитый самыми роскошными соцветиями конопли, какие Люк когда-либо видел. За пару минут сворачивает толстую самокрутку, раскуривает ее и делает долгую, жадную затяжку. Зажмуривается, выдыхает дым и довольно расслабляется. Люк думает о том, как было бы хорошо всегда видеть такое выражение лица у этой женщины.

Ланни протягивает ему самокрутку. После секундной растерянности Люк берет ее, подносит к губам, втягивает дым в легкие и задерживает дыхание. Он чувствует, как наркотик распространяется по лобным долям мозга, как притупляется слух. Господи Иисусе, какая мощная трава!

Он кашляет и возвращает косячок Ланни:

— Давно я себе такого не позволял. Откуда у вас эта дурь?

— Купила. В Сент-Эндрю.

Ее ответ пугает и удивляет Люка. Оказывается, прямо у него под носом существуют неведомые миры. Хорошо, что он ничего не знал про марихуану, когда они пересекали границу. Тогда бы он еще сильнее психовал.

— И часто вы себе это позволяете? — спрашивает Люк, кивком указывая на косячок.

— Я бы без нее не выжила. Вы просто не представляете, сколько воспоминаний у меня в голове. Жизнь за жизнью… и столько всего, о чем сожалеешь… и столько всего, что сделали другие люди… Всякое такое, от чего никак не уйдешь… без этого. — Она опускает глаза и смотрит на сигарету в своей руке. — Бывают времена, когда мне хочется отключиться… лет эдак на десять. Заснуть, чтобы все прекратилось. Но дурные воспоминания стереть невозможно. Не так трудно совершать дурные поступки. Гораздо труднее жить с тем, что ты натворил.

— Вроде того мужчины в морге…

Ланни прижимает палец к губам Люка, чтобы он больше не говорил ни слова. «Еще будет время поговорить об этом, — думает Люк. — На самом деле, у нее впереди бездна времени, чтобы понять то непоправимое, что она сотворила со своей единственной любовью. Эта мысль будет звучать в ее голове каждую минуту каждого дня. На всем свете не хватит травы, чтобы заглушить эту мысль. Ад на земле».

В сравнении с этим его проступки кажутся мизерными. Однако он протягивает руку за косяком.

— Я поеду обратно, — говорит он так, словно обязан убедить в этом Ланни. — Вот только вздремну немного и поеду. Мне обязательно надо вернуться… у меня там столько дел… Машина Питера…

— Конечно, — кивает Ланни.

Когда Люк просыпается, в номере мотеля сумрачно. Солнце садится, но свет не горит. Люк лежит неподвижно, не шевелится и пытается собраться с мыслями. Сначала голова у него будто ватная. Он никак не может вспомнить, где находится и почему все здесь ему незнакомо. Ему жарко под одеялом, он вспотел. Он чувствует себя так, словно его похитили, увезли куда-то с повязкой на глазах, вывели из машины и втолкнули в номер мотеля. Он понятия не имел, где находится.

Мало-помалу его зрение проясняется. За столом на одном из грубых деревянных стульев сидит Ланни и смотрит в окно. Она абсолютно неподвижна.

— Эй, — произносит Люк, чтобы дать ей понять, что он проснулся.

Она оборачивается, едва заметно улыбаясь.

— Вам лучше? Сейчас принесу вам воды. — Она встает со стула и торопливо проходит к кухонному блоку. — Вода только водопроводная. Я налила немного и поставила в холодильник, чтобы остыла.

— Долго я проспал?

Люк тянется за стаканом. Стакан приятно холодит ладонь. Люку хочется прижать его ко лбу. Лоб у него пылает.

— Четыре часа. Или пять.

— О господи. Мне лучше как можно скорее трогаться. Меня будут искать, если уже не ищут.

Он отбрасывает одеяло и садится на край кровати.

— Куда торопиться? Вы сказали, что дома вас никто не ждет, — говорит Ланни. — Кроме того, вы неважно выглядите. Видимо, травка для вас оказалась слишком крепкой. Возможно, вам стоит еще немного полежать.

Ланни снимает свой ноутбук с обшарпанного комода и подходит к кровати:

— Пока вы спали, я загрузила снимки с фотоаппарата. Подумала, что вам захочется посмотреть на него. То есть вы его видели , вы видели его труп, но все равно вам, наверное, интересно…

Слушая Ланни, Люк морщится. Ему неприятно, что она напоминает ему о мертвом теле в морге, о связи этого человека с Ланни, но все же он берет у нее ноутбук. В сумраке фотографии кажутся особенно яркими. Да, это тот самый мужчина, тело которого он видел в морге, но на снимках он совсем другой. Живой, прекрасный, невредимый. Его глаза, его лицо наэлектризованы, полны жизни.

И он так красив, что Люка охватывает странная печаль. Первый снимок, по всей видимости, сделан в машине. Стекло в дверце опущено. Длинные волосы Джонатана развеваются на ветру. В уголках его глаз залегли смешливые морщинки. Он улыбается женщине, которая его фотографирует. Наверное, Ланни сказала ему что-то смешное. На следующем снимке он лежит в кровати — наверное, это кровать в номере мотеля Данрэтти. Его волосы разметались по белой подушке, глаза закрыты, длинные ресницы лежат на нижних веках, на скулах розовеет чудесный румянец. Над краем кремово-белой простыни видна шея и чуть выступающая ключица.

Проходит минута. Люк просматривает снимок за снимком и постепенно понимает, что дело не только в красоте черт лица этого мужчины. Что-то удивительное кроется в выражении его лица, в том, как сочетается радость в его глазах с улыбкой на его губах. Он счастлив быть рядом с той, что держит фотоаппарат и делает снимки.