Роберт Самерлот - «Вечер, проведённый в доме Блэка» и другие «чёрные» новеллы

Виржиния посмотрела на него, медленно опустив ресницы.

— Простите нас, прошу вас, — сказала она. — У нас не было намерения так долго вам надоедать. Спасибо за чай и пирожные, которые были превосходны.

— Что вы, моя дорогая, это ничего, — уверил ее Ритчи. — На самом деле, это очень приятная перспектива — видеть, когда я буду смотреть на другую сторону улицы, такое соблазнительное существо, занятое домашними делами. Конечно, я все тщательно убрал после отъезда предыдущих дачников, но всегда можно внести личную фантазию… И я предполагаю, что вам захочется посадить что-нибудь перед домом, не так ли? Столько маленьких инициатив, которые мне будут очень ценны… такая очаровательная женщина… в летней одежде, отдыхающая на солнце… Да, действительно, я надеюсь провести чрезвычайно приятное лето. Я полагаю, вы собираетесь провести здесь все лето. Кортлью сдает дачу только тем, у кого есть средства оплатить за весь сезон.

Взгляд полковника стал более колким, несмотря на его учтивость.

— Но, я думаю, что ваши средства и не столь велики, иначе вы поехали бы куда-нибудь еще, а не в эту дыру?

— Доброго вечера, полковник, — сказала Виржиния с ледяной вежливостью. — Пойдем, Малькольм.

— Очень интересная беседа, полковник, — сказал Малькольм, повинуясь.

— Интересная и необходимая, господин Лоуренс, — уточнил Ритчи, следуя за ними, когда они вышли.

Виржиния внимательно смотрела на хозяина, направлявшегося к решетке, и Малькольм заметил, что у ее рта появилась складка легкого разочарования.

— Вы чувствуете себя немного неуютно, мадам Лоуренс? — спросил Ритчи заботливо. — Будьте уверенны, что я приму вашу чувствительность во внимание настолько, насколько позволит мне забота о моем собственном комфорте. Не в моих привычках обижать даму, во всяком случае (у него появилась выразительная улыбка) с момента того несчастного случая в Рождественском туннеле средств не достает, даже если ум продолжает жить.

Полковник посмотрел отсутствующим взглядом на костыли, слегка нахмурил брови, затем продолжил, отечески наклонив голову:

— Нет, мадам Лоуренс… Может ли чувствовать себя обиженным цветок, если вдыхают его аромат? А культурное растение, за которым ухаживают, внося удобрение, имеет ли оно больше шансов, чем дикий цветок, расцвет которого никто не видит? Не сожалейте слишком о вашем нынешнем социальном положении, мадам Лоуренс… некоторые нашли бы его заманчивым. В течение ближайших недель ваше положение может очень измениться.

— Черт возьми, что вы там рассказываете моей жене? — вмешался Малькольм.

— Мы поговорим об этом позже, мой дорогой, — быстро сказала Виржиния.

Полковник ей улыбнулся:

— Но прежде я хочу кое-что показать вашему мужу.

Немного возвысив голос, он позвал:

— Макс! Мориц!

Собаки появились рядом с ним.

— Ах, господин Лоуренс, я хотел бы вам показать сначала, насколько подчиняются мне эти животные и как они рассудительны.

— Мориц, — скомандовал он одной из собак с легким наклоном головы в сторону Малькольма. — Убей!

Малькольм не поверил своим ушам, затем ощутил резкий удар в грудь. Собака стояла, задними лапами упершись в землю, а передними — в Малькольма. Животное находилось чуть выше его рук, и поэтому все, что он попытался бы сделать, еще больше приковывало бы животное к нему. Малькольм попытался отвести руки назад, чтобы оттолкнуть изо всех сил собаку, но это легкое изменение равновесия заставило его покачнуться, и он понял, что если будет продолжать в том же духе, то упадет. Все это произошло в считанные доли секунды, затем собака лизнула его лицо и вновь встала на четыре лапы, заняв место рядом с Ритчи.

— Вы видите, господин Лоуренс? — спросил полковник обычным тоном. — Собака не реагирует на команду буквально. Я могу сказать Морицу «Убей», не придав голосу нужной окраски, и произойдет то, что произошло только что с вами. И, наоборот, приказ «Лизни», сказанный с интонацией, соответствующей «Убей», сами понимаете, к каким приведет последствиям. Ну… чтобы вам было понятней… Собака Павлова, например, реагирует на звонок, у нее начинает отделяться слюна. Если той же собаке сказать «суп», рефлекса не будет. Да, и еще одна немаловажная деталь: никто, кроме меня, не может отдавать команды собакам. Они действуют только по моей команде — таково искусство дрессировки. А теперь, я думаю, что вы тоже господин Лоуренс начнете действовать… Итак, до свидания. Я уже говорил, что у вас много дел впереди.

Они прошли решетку, и Ритчи закрыл за ними, сказав: «Макс, охраняй». Собака тотчас же застыла на месте. «Мориц, со мной!» Он сделал пол-оборота и пошел к дому в сопровождении собаки.

Малькольм и Виржиния совершенно нормальным шагом вернулись к себе, потому что Малькольм пошел тем же шагом, что и его жена. Он спрашивал себя, шла ли Виржиния непринужденно потому, что не была уверена в том, что сделает собака, если она бросится бежать. Впервые за многие годы Виржиния в чем-то сомневалась.

Оказавшись наконец Дома, Виржиния прежде всего проверила, закрыта ли дверь, затем села в кресло спиной к окну.

— Не сваришь ли ты немного кофе, прошу тебя, — попросила она.

— Да, конечно. Сейчас принесу, через несколько минут. Отдохни пока.

— Да, мне нужно несколько минут… Несколько минут, и все будет нормально.

Когда Малькольм вернулся с кофе, Виржиния начала говорить:

— Кортлью в его руках, я могу поспорить, что и люди, которые держат лавку на углу улицы, не очень-то счастливы. Видеть этих ужасных собак, которые бесконечно бегают взад и вперед, — невеликое удовольствие. Мы тоже загнаны в угол. Мы — его пленники.

— Э, нет, полегче! Там, снаружи, существует штат Нью-Джерси, и Ритчи не может…

— Нет, может. Иначе, он не рискнул бы это сделать. Поверь мне: нет ни грамма лжи в том, что он сказал.

— Но что он может нам сделать?

— Все, что пожелает.

— Это невозможно, — сказал Малькольм, сдвинув брови. — Он нас вывел из равновесия этим ужасным трюком, но, подумав, мы должны найти способ, чтобы…

— Собака все время там? — спросила Виржиния.

Малькольм подтвердил.

— Скажи, что ты подумал, когда она бросилась на тебя? На это было жутко смотреть. Я боялась, что она тебя опрокинет на спину. А ты? Что ты подумал?

— Честное слово, это удивительно сильное животное. Но, по правде говоря, у меня не было времени думать о чем бы то ни было. Понимаешь, человек, который вот так просто говорит «Убей!», это просто немыслимо. Особенно сразу же после чая и пирожных…

— Это чрезвычайно ловкий и проницательный человек. Я понимаю, почему он так хорошо разбирался с охранниками. Он действительно был достоин того, чтобы о нем написали книгу.

— Да, но после этого его должны были бы поместить в звуконепроницаемую камеру.