Джон Гилстрап - Беги, Натан!

— Два часа! Сколько же они сидели здесь с трупом, прежде чем позвать нас?

— Нам позвонили сразу, как только обнаружили труп. Ночью они здесь дежурят по одному. Харриса нашел его сменщик, когда пришел сюда в девять. Сейчас девять сорок.

Майклс покачал головой:

— Значит, мальчишка опережает нас на два часа?

— Да. Но мы уже позвонили старику Петерсу, позвали его сюда с собаками, выставили патрули на дорогах — ну, знаешь, все как обычно.

Майклс глубоко вздохнул:

— Если мы не сможем его выследить, у нас будут большие неприятности. А лет-то ему сколько?

Двенадцатилетний Натан Бейли изо всех сил пытался спрятать свое тощее тело за кучей влажного чернозема. Стать совсем незаметным ему никак не удавалось. Несмотря на жаркую ночь и удушающую влажность, его била дрожь.

Его внешность очень бросалась в глаза: летней ночью все вокруг были в шортах и футболках, он же потел в безразмерном оранжевом комбинезоне с крупными буквами «ИЦП» на спине.

Натан даже не знал, где находится. Выбравшись из здания центра, он бежал так быстро, как только мог бежать босиком. Сначала ему было больно наступать на камешки и ветки, но, когда начался салют и осветил всю округу яркими вспышками, Натан забыл обо всем, кроме своего страха. Он просто бежал, сам не зная куда, и думал только об одном: назад он больше не вернется.

Справа от него раздался громкий хлопок — несколько мальчишек что-то поджигали на улице. Похоже, это были петарды.

Натан сразу вспомнил, как они с отцом пускали петарды во дворе своего дома. Вслед за этой в его памяти тут же всплыли тысячи других картин из прошлого. Жизнь несправедлива. Почему отец отправился на небеса, а его оставил в этом аду, одного с дядей Марком? Почему, когда рядом нет никого, кто мог бы тебе помочь, люди обращаются с тобой как с грязью? Почему всему, что бы ты ни сказал, не верят лишь оттого, что ты еще ребенок? Почему иногда приходится убивать?

Впервые он осознал всю тяжесть и весь ужас того, что совершил. Его будут искать. Надо спрятаться, но где?

Он снова задрожал, но велел себе успокоиться. Сейчас нельзя паниковать. Со страху можно наделать глупостей. Здравый рассудок — его единственный шанс остаться в живых.

Ему необходим план. А еще очень нужно выспаться — никогда в жизни он так не уставал. Кроме того, ему нужна нормальная одежда и какое-нибудь убежище. И еда.

Минуточку. Да, двери и окна соседних домов заперты, но это не значит, что в них нельзя проникнуть.

Вымокший от пота и росы, Натан полз по узкому туннелю между живой изгородью и стеной дома, пока ему не открылся вид на улицу. Это был довольно чистый район с ярко освещенными домами и ухоженными газонами. Народу здесь было слишком много. И машин тоже.

Но один дом стоял в стороне от остальных. Он не был освещен, траву на лужайке давно не подстригали, свет горел только на крыльце, на дорожке лежало около дюжины свернутых газет. Натан решил, что хозяева уехали отдыхать. Это означало, что дом пустует и он может спокойно провести в нем хотя бы эту ночь.

Но чтобы добраться до дома, ему придется пройти по освещенному пространству, и если он попробует сделать это сейчас, его точно поймают. Он приказал себе ждать.

Натан отполз обратно в густую тень и принялся выжидать.

Было уже пол-одиннадцатого вечера, и журналисты, прочно обосновавшиеся перед зданием ИЦП, жаждали новой информации. Телевизионщики вели себя особенно агрессивно, выкрикивая вопросы вслед каждому проходившему мимо человеку в форме. Одиннадцатичасовые новости вот-вот начнутся, а оперативность — главный козырь телевидения. Телерепортеры готовы на все, лишь бы начать выпуск новостей с какой-нибудь громкой истории. Именно Уоррену Майклсу было поручено сообщить им информацию о трагедии в ИЦП.

На столе, за которым сидел Уоррен, стояла табличка «Гарольд П. Джонстон, управляющий». Управляющий (для Уоррена — начальник охраны) предоставил полиции свой кабинет для временного штаба.

Джед Хэкнер сидел по другую сторону стола и докладывал своему начальнику о ходе расследования. Картина преступления пока еще не прояснилась. Уоррен проглядел две страницы записей с изложением обстоятельств дела.

— Значит, мальчишка попал в Исправительный центр за угон машины, верно?

— Верно.

Уоррен перевернул страницу.

— У Рики Харриса есть родственники?

— Не здесь. Он из Миссури.

— Угу. А что у нас с собаками? Где они?

— С собаками заминка. Петерс сможет привезти овчарок только через пару часов. Он на праздник уехал в Вашингтон. Я звонил ему на сотовый минут двадцать назад. Он безнадежно застрял в пробке.

Уоррен протер глаза тыльной стороной ладони, криво усмехнулся и покачал головой.

— Ненавижу говорить с этими стервятниками с телевидения. Мы будем выглядеть неотесанной деревенщиной. Не сумлевайтесь, сэр, — заговорил он с деревенским акцентом, — у нас тута лучшая команда овчарок в усем штате. Токма когда они нужны, псины на выходном, они гуляют по столице! — Акцент исчез, и он повысил голос: — След мальчишки уже не очень свежий, Джед. А ночью обещают дождь. Если он польет, мы спокойно сможем пристрелить собак, потому что они нам будут уже не нужны.

Уоррен закончил свою тираду и уставился на Джеда.

— Чего ты от меня хочешь, Уоррен? Это не мои собаки. Мы уже несколько лет просим денег на организацию нормальной кинологической службы, но нам не дают. Вот до чего доводит стремление экономить на всем.

Уоррен улыбнулся:

— Прекрасная лекция, сержант Хэкнер. Можно мне повторить ее перед камерами?

Джед улыбнулся в ответ:

— Конечно, почему нет? А потом сразу в отставку.

Уоррен посмотрел на часы. Десять сорок восемь. От прожекторов за окном было светло как днем. Майклс встал.

— Пошли Джед. Пора кормить стервятников.

В двадцати километрах от Брукфилда, на юго-западе округа Брэддок, Марк Бейли сидел поджав ноги на старом драном диване и приканчивал прямо из бутылки остатки виски. Ему хотелось поскорее закончить это грязное дело с Натаном и спокойно жить дальше.

За несколько минут до новостей на экране телевизора появилось лицо Гарри Карутерса:

— Убийство в брукфилдском Исправительном центре для подростков. Подробности в одиннадцать.

Эти слова означали для Марка, что все уже позади — он получил шанс начать жизнь заново, и ничего, что ему пришлось заплатить за это своей бессмертной душой. Его первый тост был за любимого покойного братца, Стива. Старый Стиви-Идеально-Прожитая-Жизнь. Стиви-Святоша.

— Извини, что так вышло, дорогой братец, но ты не оставил мне выбора.

Для Марка Бейли на первом месте всегда стояло выживание. Уже в детстве и ровесники и взрослые называли его пройдохой — он умел выбираться из любых самых неприятных ситуаций. Он ловко расправлялся со всеми бедами, которые подсовывала ему жизнь, и спокойно жил дальше. Когда соц-службы притащили к нему на порог сынка покойного Стиви, он даже это сумел обернуть себе на пользу. Сделал из дерьма конфетку. С годами Марк все лучше справлялся с трудностями. Но цена, которую приходилось за это платить, все росла.