Сергей Журавлев - Ниже – только вверх. Книга 4. Зона отчуждения

Греку обработали раны и наложили свежие повязки с минимальным использованием бинтов. В добротном костюме и демисезонном пальто он мало чем выделялся из общего фона. Разве что привлекали внимание легкая хромота и зафиксированная в согнутом положении рука.

Пока люди заканчивали последние приготовления, Ижик терся у ног Йованы. Животное явно чувствовало, что происходит что-то неладное, и не давало хозяйке проходу.

– Ставрос, ты не станешь возражать, если мы рыжего заберем с собой? Он чипирован… И все прививки сделаны.

– Конечно, дорогая, – улыбнулся Ставрос, – он же без нас затоскует. Только тогда не корми его перед полетом.

В аэропорту их встречали Мигель и Путу на новеньком «Фольксвагене Панамера». Перейдя работать в табачную компанию Феликса, Путу по дороге к вилле, расположенной на берегу океана, тренировал свой английский и рассказывал приезжим о достопримечательностях. На великолепной трехэтажной вилле гостей с нетерпением ждали. Перекусив на открытой террасе, обращенной к океану, гости отправились купаться. Через несколько дней к компании присоединились Аркадий, Алеся, Наташа, Юра и Глеб.

Юра впервые в своей жизни окунулся в соленую воду. Плавать он не умел, и поэтому был сильно удивлен, что не тонет в океане. Глеб, продемонстрировав разные стили, подплыл к нему и предложил себя в качестве тренера по плаванию. Парень с восторгом принял предложение, и они незамедлительно приступили к тренировкам, найдя себе, таким образом, занятие.

Мужчина и женщина лет сорока сидели в освещенной предзакатным солнцем небольшой комнате. Обращенные лицом к лицу, они боялись взглянуть в глаза друг другу. Она, как школьница, плохо выучившая урок, опустив голову, теребила носовой платок, изредка прикладывая его то к глазам, то к носу. Он, положив руки на стол, не моргая, смотрел на круг, образованный соединенными кончиками больших и указательных пальцев. Смотрел, словно пытался в бесконечности кольца найти ответ на все накопившиеся вопросы. Время шло, но ни Феликс, ни Наташа не осмеливались нарушить тишину, чтобы не порвать единственную невидимую нить, объединяющую их в этот момент. Каждый пытался осмыслить то, ради чего они встретились именно сейчас. Каждого волновало, что произойдет, если кто-либо начнет искать оправдание своим поступкам, приведшим к трагедии. Станет ли Феликс, публично униженный женой, обвинять ее. Будет ли Наталья искать оправдания своим поступкам…

«Ну что я ей скажу? Спрошу, как ты могла? И что это изменит? Смогла и сделала… И мне даже известно, почему. Потому что женщина слаба по своей сути. А я как мужчина не имел права подолгу оставлять ее одну. Теперь я понимаю, что нет в мире богатств, способных заменить простое человеческое общение. По-настоящему любящее сердце любит не за деньги», – рассуждал Феликс. События последних дней кардинально изменили его отношение к себе и к окружению. Раньше он не задумывался над тем, что послужило причиной, подтолкнувшей человека к действию. Он оценивал действие. Теперь же он научился смотреть в корень, искать причины и понимать их. И он решил, что не имеет права судить человека, истинно раскаявшегося и умоляющего о прощении. Феликс понимал, что сам толкнул жену на измену и предательство…

Монотонной, бесконечной лентой-каруселью перед глазами Наташи прокручивались события последних месяцев, вызывая то страх, то ненависть, то жалость к себе. Она не знала, с чего начать, и была уверена, что Феликс не поверит ни единому ее слову. Хотя это ее мало тревожило. Для нее было важно покаяться и попросить прощения, и она решительно поднялась из-за стола, подошла к мужу и опустилась на колени. Подняв голову, заглянула ему в глаза и, с трудом сдерживая слезы, заговорила:

– Господи, молю тебя о прощении. Помоги рабу Божьему Феликсу простить рабу Божью Наталью!..

Феликс удивился таким словам жены и пристально взглянул в ее лицо. В эту минуту оно было необычайно красивым и одухотворенным. В нем не было ни прежней напыщенности, ни фальши, и ему показалось, что она впервые была искренней.

– …Господи, – продолжала Наталья, – знаю, причинила ему столько боли и страданий и, что самое страшное, – делала это умышленно.

Ее красивые глаза, словно два синих озера, были наполнены слезами.

«Стоп! – поймал себя на мысли Феликс, чувствуя, что еще мгновение – и утонет в ее глазах. – Неужели, чтобы увидеть в человеке прекрасное, необходимо заставить его страдать? А ведь я не меньше ее виновен в том, что случилось».

– Господи, – взывала к Всевышнему каявшаяся женщина, – я была слепа в своем безверии и потому погрязла в пучине зла. Муж в ответе за жену свою, а она да покорится ему, как господину. Я же вознеслась в гордыне своей.

Слезы навернулись на глаза, сердце Феликса учащенно забилось, и дышать стало трудно. Страстно захотелось забыть, вычеркнуть из памяти все плохое и начать сначала…

– Господи, ты видишь, я искренне каюсь и мучаюсь от душевной боли, разрывающей меня на части. Прошу тебя, позволь любви войти в мою жизнь. Ведь мы любили друг друга…

«Да, любили, – мысленно согласился Феликс. – И только любовь может вернуть к жизни испепеленную душу. Спаси нас! – Эта мысль была, словно свет в конце тоннеля, и он пошел на этот яркий спасительный свет. – Боже мой! Все, что было до настоящего момента, не имеет никакого значения! Все плохое можно забыть ради будущего! И я забуду!» – Феликс протянул руки к Наташе, продолжавшей читать молитву.

– Господи, помоги ему понять меня. Дай мне сил убедить его в искренности моих слов, простить и отпустить меня с миром.

Слова Наташи поразили его, он и не предполагал, что она способна на такое. Повинуясь душевному порыву, Феликс поднял ее с коленей и обнял: «И ты меня прости!»

Ни он, ни она уже не могли произнести ни слова: рыдания спазмом сдавили горло… Обнявшись, они стояли и плакали навзрыд, не стесняясь слез. Слезы плавили лед обид и гасили огонь ненависти, бушевавший в их сердцах доныне. Сковывающие душу невысказанные упреки, как перезревшие колосья вражды, превращались в пепел. Эти двое, как никто другой, понимали, что затертое до дыр выражение «любовь спасет мир» – не пустые слова.

День клонился к вечеру. Солнце катилось за горизонт, готовое вот-вот нырнуть в океан. В комнату постучал Путу и пригласил Феликса с Наташей в гостиную обедать.

Через полчаса за огромным столом, рассчитанным на пятьдесят персон, собрались гости. На обед подавали лучшие блюда местной кухни, но Мигель предусмотрительно попросил повара не использовать слишком острых приправ, учитывая, что угощаться будут европейцы. Официант, повар и помощник повара одно за другим сменяли блюда. Будучи скованным в движениях из-за ранения, Ставрос опрокинул на стол кувшин с соком манго, и на скатерти растеклось огромное пятно. Официант попросила разрешения заменить скатерть. Хозяин пригласил всех на просторную террасу, открывающую вид на океан. Солнце давно погрузилось в глубины теплых вод, уступив место ночи, окутавшей всех теплой и густой тропической тьмой.